Гиппократ

Жуана Жак

«Водянка возникает также, если в легких образуются опухоли, заполняются водой и проникают в грудь. Доказательство, что водянка может возникать также и от опухолей, я нашел у быка, кабана и собаки: особенно у четвероногих появляются опухоли, содержащие воду. Надрезая их, вы сможете в этом убедиться, так как потечет вода. У человека возникают такие опухоли гораздо чаще, чем у животных, потому что именно наш режим более нездоровый».

Отрывок ясно показывает, как автор пользуется методом индукции. Из наблюдения над вскрытыми животными он делает вывод, что человек тоже подвержен опухолям в легких.

Пределы анатомических знаний

Так как врачи-гиппократики не производили вскрытий человека и представляли его внутреннее состояние по тому, что они видели и прощупывали, или по тому, что они наблюдали при вскрытии животных, неудивительно, что их знания в этой области были

отрывочными, ошибочными и даже близкими к фантазии. Когда читаешь врачей античности, часто рискуешь допустить ошибку, используя термины, которые предполагают более современный уровень знаний.

Чтобы хорошо понять медицину древних, нужно забыть о достижениях современной медицины. Даже такие простые слова, как «органы» и «нервы», не могут употребляться без учета анахронизма. Разумеется, гиппократики знали такие основные органы, как головной мозг, сердце, легкие, печень, почки, селезенка, мочевой пузырь, которые располагались в двух больших полостях, разделенных диафрагмой — в верхней и нижней полости. Но они еще не называли их органами. Это понятие было введено Аристотелем. Они скорее говорили о «структурах», так как определяли эти части тела больше по их форме, чем по функции. Современное слово «нервы», хотя и происходит от греческого «neura» и широко употреблялось врачами-гиппократиками, сейчас больше не соответствует тому, что они под этим подразумевали. Они путали нервы и сухожилия и не знали того, что мы называем «нервной системой». Для них это были только связки, функцией которых было сохранение целого.

Зная мышцы, они не знали об их способности сокращаться. Они, разумеется, знали фиброзные протоки, переносящие кровь, но называли их phlebes (отсюда происходит слово флебит) и, как правило, не делали различий между венами и артериями. Слово «артерия» означало то, что мы сегодня называем трахеей. Артериальный пульс еще не был открыт, и до эллинистического периода не использовался для диагноза. Пульсации, особенно на висках, наблюдались, но только как патологические расстройства.

Для эпохи Гиппократа лучше говорить о «сосудах» и знать, что эти сосуды переносили не только кровь, но и воздух, а при случае и другие жидкости. Расположение этих сосудов внутри тела было еще довольно фантастическим. Каждое описание в «Гиппократовом сборнике» предлагает собственную систему. Особенно отличались положения отправной точки системы. Греки не имели представления о кровообращении, открытом только в XVII веке Гарвеем. Один врач считал, что отправной точкой была голова, другой — печень, третий — сердце. Парадоксально, но самое знаменитое описание после Аристотеля было и самым фантастическим. Для того чтобы показать, что его предшественники ошибались, считая началом сосудов голову, а он первым увидел, что это сердце, Аристотель в качестве примера цитирует длинное описание Полибия, сохранившееся в «Природе человека». Это описание содержит четыре пары сосудов, спускающихся от головы до стоп с ответвлением в руки. Оно даже не упоминает сердце!

Пожалуй, больше всего гиппократики нафантазировали о половых органах. Матка, которой они справедливо приписывали причину женских болезней, совершает странные путешествия по телу. То, что она подвержена смещениям и выпадениям, соответствует действительности. Но то, что она спускается до ног, вызывая судороги в большом пальце, или устремляется к печени, к бедру, ребрам и пояснице, не перестает удивлять. Иногда кажется, что матка наделена собственной жизнью. То высохшая матка «бежит», поднимаясь к влажному и набрасывается на доверху наполненную влагой печень. От этого у женщины возникает внезапное удушье. То разгоряченная матка «устремляется» к внешней прохладе. Так объясняются разновидности выпадений! Такие метафоры являются пережитком древних представлений, согласно которым некоторые части тела считались самостоятельными живыми существами.

В научных описаниях не все было так фантастично. Расположение и форму костей было легче определить. Хирургические трактаты показывают довольно хорошее знание человеческого скелета и похвальное сознание необходимости безупречно знать форму костей и связок для правильного диагноза и лечения вывихов и переломов. Например, автор «Суставов», дав точное описание позвоночника, совершенно справедливо обличает невежество тех своих собратьев, которые путают перелом (неопасный) остистого апофиза со смещением (опасным) вперед всего позвонка:

«Спинной мозг пострадал бы, если бы подвергся изгибу на небольшое расстояние из-за такого смещения (вперед). Сместившись, позвонок сдавил бы спинной мозг, если даже не раздавил бы. Сжатый и блокированный, он вызвал бы паралич многих больших и жизненно важных частей тела. Так что врачу при наличии столь большого количества других повреждений не нужно было

бы беспокоиться о том, как выпрямить позвонок. Таким образом, ясно, что было бы невозможно поставить такой позвонок на место ни сотрясением, ни любым другим способом, разве что разрезать человеку живот, а потом оттолкнуть позвонок рукой изнутри наружу, но это возможно сделать только с мертвым, но никак не с живым! Что же заставляет меня писать все это? Дело в том, некоторые воображают, что лечили людей с вывихнутым внутрь и полностью вышедшим из суставов позвонком. Некоторые считают, что это самое неопасное из всех искривлений, поэтому нет необходимости во вправлении, так как в таких случаях выздоровление самопроизвольно! Многие люди пребывают в неведении и извлекают выгоду из своего неведения, так как убеждают свое окружение. Они ошибаются по следующей причине: они путают ость, которая выступает из позвонка, с самим позвонком».

Врач-гиппократик явно знал о тяжести повреждений спинного мозга. Его свидетельство показывает, что анатомические знания могли быть очень неравными у разных врачей. Причиной этого было отсутствие унифицированного обучения. Наконец, проницательность автора «Суставов» свидетельствует, что самые знающие врачи, несмотря на пробелы в анатомии, могли правильно судить о мире невидимого.

Пределы Гиппократовой физиологии

Когда переходишь от анатомии к физиологии, недостаток знаний еще более очевиден. Такие жизненно важные функции, как дыхание и пищеварение, не получили удовлетворительных объяснений. Существует резкий контраст между тщательностью наблюдения за расстройством дыхания и выводами. Конечно, значение воздуха для жизни оценивали правильно:

«Необходимость для всех тел в воздухе столь велика, что человек, если он лишен всего остального, пищи, питья, мог бы существовать два или три дня, или даже больше. Тогда как если перекрыть доступ воздуха в тело, было бы достаточно небольшой части дня, чтобы он умер, так велика потребность тела в воздухе. Более того, когда для всех занятий вообще люди соблюдают паузы, так как жизнь полна изменений, это единственная деятельность, которая не прерывается у всех живых смертных существ, которые то вдыхают воздух, то выдыхают».

Но так же как некоторые умудрились описать сосудистую систему, минуя сердце, так и другие (и не худшие из них) смогли описать прохождение воздуха в тело, не включая легкие. Автор, который сделал разумные замечания о значении воздуха для жизни и рассматривает его как главный элемент во Вселенной и человеке, нигде не упоминает о легких. Правда, он не задается целью объяснить механизм дыхания.

Даже когда какой-нибудь автор пускается в подобные объяснения, результаты не сулят ничего хорошего. Так автор «Священной болезни», трезвостью взглядов которого мы восхищаемся, когда он критикует божественную концепцию эпилепсии, предлагает совершенно фантастическую физиологию дыхания. Воздух, вдыхаемый ртом и носом, сначала идет в мозг, а потом в живот, в легкие он попадает лишь по пути! Другие врачи-гиппократики различали пищевод, который впадает в желудок, трахею и бронхи, которые ведут в легкое. Но речь, вероятно, идет о более поздних трактатах. Во всяком случае, ни один из авторов не имел ни малейшего представления ни об альвеолярно-капиллярном газообмене, ни о роли кровообращения. Они думали, что воздух перемещается в сосудах вместе с кровью. Правильные наблюдения приводили их к ложным выводам. Автор «Священной болезни» наблюдал, что конечности могут неметь, когда сосуды сдавлены, но он видел в этом доказательства того, что воздух перемещается в сосудах. Другие более правильно считали, что кровь перемещается в конечностях.

Феномен пищеварения объясняется в расплывчатых и метафоричных выражениях. Удивительно, но в эпоху Гиппократа еще не было специального термина для обозначения желудка. Известно, что французское слово «estomac» («желудок») происходит от греческого stomachos, которое образовалось от stoma (рот). В эпоху Гиппократа оно употреблялось обычно для обозначения пищевода. Термин, который стал специальным для обозначения желудка был gaster/gastros.

Гастроэнтерология — ветвь медицины, специализирующаяся на изучении желудка и кишечника. Но слово gaster в эпоху Гиппократа обозначало также и живот вообще и могло употребляться применительно к женщине, носящей в животе ребенка. Более того, врачи использовали довольно расплывчатое слово «полость» (koilie) для обозначения живота, даже когда говорили о пищеварении. Желудок не был важным внутренним органом. Что касается пищеварения, оно воспринималось как нечто вроде борьбы человека и пищи, которая в случае нормального пищеварения кончалась победой первого над второй. Оно также рассматривалось, как варка в котелке или брожение в чане. Три вида объяснений можно объединить. Для Аристотеля пищеварение — тоже варка.