Гитара в литературе

Родионов Виталий

Пора ночных серенад канула в прошлое. Поэт жалеет об этом, хотя в лице Федерико Гарсиа Лорки, современника Мачадо, появилась надежда на возрождение былого. На то, что звезда гитары вновь взойдет над Испанией.

Для Антонио Мачадо вовсе не гитара была символом Испании, а другой инструмент: «Испания, от моря и до моря / просторная, как лира…» (Стихотворение «Испания, от моря и до моря»)

Насколько это не похоже на вдохновенный гимн гитаре, спетый Гарсией Лоркой! Перед нами два поэта, две Испании и два взгляда на нее: иберийский (сдержанный, суровый) и мавританский (порывистый, страстный)!

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ КУЗМИН

Кузмин,

Михаил Алексеевич (1875–1936) — русский писатель, композитор, музыкальный критик. Примыкал к символизму, затем

к

акмеизму.

Сборник

стихов «Александрийские песни» (1921), «Форель разбивает лед» (1929). Вокальные произведения (многие на собственные тексты), музыка для драматического т

еатра.

В 1913 году Михаила Кузмина пленила картина театрального художника Сергея Судейкина «Балет», на которую он откликнулся стихами: «О царство милое балета, / Тебя любил старик Ватто! / С приветом призрачного лета / Ты нас пленяешь, как ничто. / Болонский доктор, арлекины / И пудры чувственный угар! / Вдали лепечут мандолины / И ропщут рокоты гитар».

Поэт особенно внимателен к гитаре: она у него полна внутреннего напряжения, она протестует, а не безвольно «лепечет», как мандолина!

В 1926 году Кузмин побывал на концерте американского джаза, который тогда еще не считался «упадническим», идеологически вредным направлением в музыке. Свои впечатления он выразил в стихотворении «Лазарь»: «Припадочно заколотился джаз, / И Мицци дико завизжала: «Лазарь!» / К стене прилипли декольте и фраки, / И на гитары негры засмотрелись, / Как будто видели их в первый раз…»

Поэт интуитивно чувствует: гитаре противопоказано корчиться в истерике, ее удел — высокое, а не площадное искусство! К сожалению, современная эстрада вовсю эксплуатирует этот чудесный музыкальный инструмент, заставляя его биться в падучей на потеху праздной толпе.

АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛУНАЧАРСКИЙ

Луначарский, Анатолий

Васильевич

(1875–1933)

— российский политический деятель, писатель, академик А

кадемии наук СССР (1930). Участник Октябрьской революции. С 1917 года — нарком просвещения. Труды по истории общественной мысли, проблемам культуры, литературно-критические работы. Пьесы.

Нарком просвещения СССР А.В.Луначарский накануне гастролей Андреса Сеговии в 1926 году писал: «Когда говорят о концерте на гитаре, то сейчас же представляется, что дело идет о какихнибудь фокусах чисто внешнего характера. Гитара — инструмент очаровательный, но, по общему признанию, бедный ресурсами и скорее всего аккомпаниаторский. Однако было бы заблуждением применять эти критерии к Сеговии… Трудно представить себе такое полное преодоление границ инструмента — и, притом, не путем искусственного форсирования его, а путем необычайного умения извлечь из него все таящиеся в нем до сих пор неизвестные возможности — в соединении с замечательным артистическим вкусом и высокой музыкальностью».

Луначарский, слывший в большевистских кругах интеллектуалом, в своей оценке не ошибался. Вероятно, не случайно, что гонения на гитару в Советском Союзе начались лишь после его смерти, когда некому было отстаивать этот «мещанский» инструмент.

ДЖЕК ЛОНДОН

Лондон, Джек (Джон Гриффит, 1876–1916) — американский писатель. Неоромантические повести («Зов предков», 1903), рассказы о Севере (сборники «Сын волка», 1900,

«Дети мороза», 1902, «Любовь к жизни», 1906) и о жизни на море (роман «Морской волк», 1904) сочетают поэзию суровой природы, бескорыстного мужества с изображением тяжелых физических и моральных испытаний, принимаемых ради обогащения. В романе-утопии «Железная пята» (1908) отразилось увлечение идеями социализма. Автобиографический роман «Мартин Иден» (1909) — о судьбе писателя из народа, пришедшего к трагическому разочарованию в современной цивилизации.

О том, как способна воздействовать музыка на впечатлительную женскую душу, хорошо написал Джек Лондон в романе «Лунная долина». «Она держала в руках небольшой музыкальный инструмент из на диво отполированного драгоценного дерева, напоминавший четырехструнную гитару. Мерседес стала ритмически перебирать струны и запела тонким, но приятным голосом какую-то мелодию, какую-то странную песнь на чужом языке, состоявшую только из чередования гласных, звучавших с особой тягучей и страстной мягкостью. И в голосе и в звуках аккомпанемента слышалась трепетная дрожь; они то нарастали в каком-то чувственном порыве, то гасли, переходя в ласкающий шепот, и словно замирали в сладостном изнеможении, затем вновь поднимались до воплей бешеного, всепокоряющего желания, и опять нежные жалобы сплетались с безумным лепетом, обещавшим любовь. Это пение настолько захватило Саксон, что она скоро почувствовала себя самое каким-то напряженно и страстно звучащим инструментом. Ей казалось, что все это сон; и когда Мерседес кончила, голова у нее кружилась».

В данном случае в романе речь шла об укулеле, разновидности гавайской гитары.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ИГНАТЬЕВ

Игнатьев, Алексей Алексеевич (1877–1954) — российский дипломат, генерал-лейтенант (1943), писатель. Сын графа А.П. Игнатьева. В 1908–1917 годах — военный атташе в скандинавских странах, Франции. После Октябрьской революции был на стороне советской власти. Помог сохранить в банках Франции 225 млн. рублей золотом, принадлежащих России.

С 1927 года — в советском торгпредстве в Париже. С 1937 года — в

Советской Армии. Воспоминания «Пятьдесят лет в строю» (3 изд., т. 1–2, 1959).

Широко известна книга воспоминаний графа Алексея Игнатьева «Пятьдесят лет в строю», в которой немало говорится о гитаре.

Вот как с полной осведомленностью описывается им быт московских цыган и их музыкальных пристрастий:

«Московские цыгане пользовались гораздо большим успехом, чем петербургские, но и их репертуар был запакощен пошлыми романсами, которые приходились по вкусу подвыпившим московским купцам. Мы не позволяли петь подобную гадость, и старым цыганкам приходилось иногда при нас обучать молодых исполнению уже забывавшихся старинных цыганских песен. «Что может быть прелестнее, когда, любовь тая, / Друзей встречает песнями цыганская семья…» И это действительно была семья, в которой можно было укрыться и от набившего оскомину петербургского света с его скучными салонами, и от ресторанов с румынскими оркестрами… Цыганки в скромных и большей частью черных платьях с большими цветными платками на плечах постепенно наполняли зал и, кивнув в сторону гостей, с важностью рассаживались на стульях перед столом. За стеной уже слышались первые звуки гитар, настраиваемых «чавалами»… Пропев несколько песен, хор обыкновенно просил пойти закусить, что означало требование дать денег «чавалам» якобы для выпивки и закуски; в действительности же цыгане пили обычно чай и все деньги вносили в общую кассу, делившуюся по паям, в зависимости от старшинства и значения в хоре. Надо было заслужить своим уважением к хору особое доверие, чтобы уговорить «царицу» хора, вроде, например, Вари Паниной, остаться в зале, закусить и выпить стакан шампанского. У каждого из нас были свои любимые песни. У брата любимой была «Ах, да не вечерняя», у меня — «Конавела».