Гитлер на тысячу лет
Шрифт:
И только тогда, в последний день своей жизни, в знак почтения к мужеству немецкой женщины и жертвенности любящей женщины, предпочитающей скорее умереть, чем продолжать жить после смерти своего возлюбленного, Гитлер взял её в жёны. Он не женился раньше, поскольку единственной его женой была Германия. Но в этот день он покидал Германию навсегда. Поэтому он взял в жёны Еву. По сути это было жестом почтения. Свою последнюю ночь он провёл один, без неё. Он был сдержанным героем. Он остался таким и на пороге смерти. Трагической была жизнь, трагической стала смерть. Когда, рядом с облитым керосином трупом Гитлера, в огне стало потрескивать тело Евы, оно внезапно приподнялась из огня. На мгновение всех охватил ужас. Но затем оно вновь рухнуло в языки пламени. Так сгорела последняя любовь Адольфа Гитлера.
Несмотря на фантастичность любовной истории вождя Третьего Райха, на самом деле, она играла незначительную роль в его жизни
Правда, однако, состоит в том, что почти все немцы были гитлеристами, кто с самого начала, кто — позднее. Каждые новые выборы, каждый новый плебисцит прибавлял Гитлеру потрясающее количество новых сторонников, в этом Германия достигла почти полного единодушия. Люди голосовали за него по собственной воле. Никто их к этому не принуждал. Никто их не контролировал. Будь то территория Райха или регионы, пока ещё находящиеся под чужеземным владычеством (Саар, Данциг, Мемель) результаты были одинаковы. Утверждать обратное — ложь. С каждыми новыми выборами, немецкий народ подтверждал свою преданность Фюреру. И почему бы он не должен был этого делать? Он вытащил страну из экономического застоя. Он дал работу миллионам отчаявшихся безработных. Сотня новых социальных законов гарантировали трудящимся работу, медобслуживание, досуг, достоинство. Гитлер придумал для них народный автомобиль Фольксваген, продаваемый в долговременную рассрочку на условиях незначительных выплат. Тысячи рабочих могли совершить круиз от фьордов Норвегии до Канарских островов. Он оживил промышленность Райха, ставшую самой модернизированной и самой эффективной на всём континенте. За четверть века до того, как Франция решилась пойти по тому же пути, он обеспечил Германию прекрасными автострадами. Он воссоединил нацию, он вернул армию стране, которая до этого имела право строить только картонные танки. Из побеждённой, обескровленной Первой мировой войной страны (три миллиона погибших!) он воссоздал сильнейшее государство Европы!
Но, прежде всего — об этом крепко забыли, но именно это было главным достижением Гитлера, политически изменившим Европу — он примирил рабочую массу с родиной. Интернациональный марксизм — и различные космополитические течения — за пятьдесят лет повсюду оторвали народ от национального государства. Красные рабочие выступали против своих стран — и не без причин — поскольку родина для обеспеченных людей, для них нередко была мачехой.
В Бельгии они шли за красными знамёнами, с изображением сломанного ружья. Во Франции они устраивали бунты в армии, как Марти. В Германии коммунисты срывали погоны с офицеров. Отечество — это для буржуа. Марксизм был анти-отечеством.
Гитлер, благодаря своей революционной программе социальной справедливости, и благодаря значительному улучшению жизни трудящихся, вернул в лоно национальной идеи миллионы пролетариев, прежде всего, шесть миллионов немецких коммунистов, которые, казалось, были навсегда потеряны для своей родины, более того, сознательно наносили ей вред, и даже могли бы стать её могильщиками.
Настоящей победой — долговременной и обещавшей стать окончательной победой — которую Гитлер одержал над марксизмом стало примирение национализма и социализма, отсюда и возникло название партии — национал-социалистическая, поистине прекраснейшее во всём мире из имён, когда-либо данное партии. К естественной любви к своей земле, которая, однако, сама по себе, была бы слишком ограниченной, он присоединил универсальный дух социализма, не на словах, а в реальной жизни ведущий к социальной справедливости и уважению к трудящимся. Раньше, до Гитлера, национализм слишком часто становился вотчиной буржуа и средних классов. И напротив, социализм был почти всегда исключительной собственностью рабочего класса. Гитлер синтезировал обе идеи. Но разве стареющий де Голль не пытался сделать то же самое?
Хуже всего дело обстоит с признанием достижений Гитлера в области военной стратегии. Не считая Картье, который в своей книге «Военные тайны, рассекреченные в Нюрнберге», опираясь на документы, доказал весь масштаб военного гения Фюрера, среди людей, мнящих себя великими умами, остаётся хорошим тоном с иронической снисходительностью говорить о неуместном вмешательстве Гитлера в военные операции. Однако прав именно Картье.
Рано или поздно история признает, что самым сенсационным в Гитлере был его военный гений. В высшей степени творческий гений. Ошеломляющий гений. Он стал творцом современной стратегии. Его генералы, с большей или меньшей степенью согласия воплотили его теории в жизнь. Но сами по себе они стоили не больше, чем итальянские или французские генералы, принадлежащие к тому же
Тот же де Голль, которого принято считать первопроходцем в этой области, является таковым лишь отчасти. Он понял, что для прорыва фронта нельзя использовать танки как обычные пушки на колёсах, равномерно распределив их между пехотными батальонами. В этом смысле он упразднил устаревшие теории французского генштаба. Но в отличие от Гитлера, обладавшего гибким умом, он не сумел додуматься до необходимости поддержки наземного наступления — осуществляемого крупными бронетанковыми соединениями, наносящими удар в заданном направлении — одновременной массированной воздушной атакой при помощи авиационных эскадрилий, волна за волной обрушивающихся на участок фронта, предназначенный для прорыва, тем самым, сводя на нет почти всякую возможность организованного сопротивления. Без поддержки «Штукк», танковый прорыв у Седана, 13 мая 1940 г. был обречён на неудачу. Именно массированный налёт тысяч «Штукк» на левый берег Мааса расчистил путь танкам для дальнейшего продвижения.
Некоторые немецкие военные, такие как Гудериан, Роммель и Манштейн, уже в 1934 г. сумели оценить значение новой стратегии, разработанной Гитлером. Но, по правде говоря, речь шла о малоизвестных офицерах, к тому же невысокого звания. Их также открыл Гитлер, почувствовавший в них людей, способных усвоить его идеи. Он же поспособствовал их продвижению по служебной лестнице, доверив им командование и обеспечив необходимыми средствами. Но таких было немного. Большинство же немецких генералов, упрямо не желавших признавать эти новшества вплоть до 1940 г., оставались высококвалифицированными специалистами по устаревшей стратегии, которая никоим образом не смогла бы обеспечить ни полный захват Польши в трёхнедельный срок, ни, тем более, фантастичный танковый бросок от Седана к Нанту и Лиону в мае-июне 1940 г.
В военной области Гитлер был первооткрывателем. Обычно говорят о допущенных им ошибках. Но, в тех условиях, когда ему приходилось непрестанно изобретать в этой области, было бы удивительно, если бы он не совершил ни одной. Помимо стратегии совместного использования наземных механизированных и воздушных сил, — которую будут изучать в военных академиях до Конца Света — он разработал такие разноплановые операции, как высадка в Норвегии, захват Крита, применение танковых подразделений для войны в пустынях Африки — о чём ранее никто даже не мог подумать — и так далее, вплоть до воздушных мостов. Воздушный мост в Сталинград был столь же трудным, сложным и опасным, как и тот, что организовали американцы для снабжения Берлина спустя несколько лет.
Гитлер досконально знал устройство каждого мотора, преимущества и недостатки любых артиллерийских орудий, все виды подлодок и кораблей и состав флота каждой страны. Его познания и память в этой области были просто потрясающими. Никто ни разу не смог поймать его на ошибке. Он разбирался в этих вопросах в тысячу раз лучше, чем крупнейшие специалисты.
Но кроме этого надо было обладать ещё сильной волей. И он всегда обладал ею в избытке. Только его стальная воля позволяла ему преодолевать все препятствия в политике, побеждать в таких фантастических обстоятельствах, которые сломили бы любого другого. Именно она позволила ему прийти к власти с соблюдением всех законов, добившись признания в Райхстаге, где его партия, хотя и самая многочисленная в Райхе, была в меньшинстве в тот день, когда маршал Гинденбург назначил его канцлером.
Сила сочеталась с хитростью, Гитлер был ловок и хитроумен. И, одновременно, он отличался жизнерадостностью. Его рисуют диким животным, в ярости катающимся по полу и вырывающим зубами куски из ковра. Говоря между нами, я с трудом представляю, каким же челюстями надо обладать, чтобы осуществить этот подвиг! Я провёл несколько дней и ночей рядом с Гитлером. И ни разу мне не доводилось наблюдать подобных приступов ярости, столь многократно описанных.
Впрочем, даже если бы такие приступы и случались, в этом не было бы ничего необычного. Найдётся ли человек, который, неся на своих плечах в тысячу меньший груз забот, нежели Гитлер, ни разу не выходил из себя. Найдется ли хотя бы один муж, ни разу не устраивавший своей жене бурной сцены, ни разу не хлопнувший дверью, ни разу не разбивший тарелки?… Если бы Гитлер иногда выходил из себя, в этом не было бы ничего неправдоподобного. Тем более, что поводов для раздражения у него было более чем достаточно: тупые генералы, которые ничего не понимали, тянули время, отказывались повиноваться, саботировали отданные приказы; соратники, постоянно норовящие обмануть; не соблюдавшиеся темпы производства; удары судьбы, сыпавшиеся со всех сторон; роковые предательства в ближайшем окружении. Но, несмотря на всё это, Гитлер умудрялся сохранять полное спокойствие.