Гитлер в Москве
Шрифт:
— Вот теперь я покажу Англии, кто хозяин на море! — заявил он. Построили курсантов и гитлерюгентовцев. Фюрер обратился к ним с речью. У меня за спиной, как по мановению волшебной палочки, появился мой давний знакомый — переводчик Ганс Мильтнер. И не здороваясь начал переводить речь фюрера. Да-а-а-а, любит фюрер поговорить, вот тут он говорил не меньше получаса. Даже меня проняло, хоть и «слушал» речь в переводе. Пока фюрер распинался о выдержке и смелом выполнении задания «доблестными немецкими юношами», ко мне с другой стороны тихо подошел Мюллер. Молча пожали друг другу руки. А потом он предложил отойти, для решения сложной проблемы, это я понял по тому, что он не стал меня, отводить
Мы с Мюллером сидели в закутке, вообще-то это должна быть каюта, но ее достроили и мы там разговаривали за занавеской.
— Я так понял, что ваша помощь Виктор. На этом заканчивается?
— Вы правильно поняли меня Генрих, — впервые я видел шефа гестапо таким уставшим, — дальше вы сами. Думаю если бы я помогал вам и дальше было бы только хуже. Но я так понял, что вас что-то тревожит?
— Проект расползается — в смысле секретности, нельзя удержать такую массу сведений в секрете, — тяжело произнес Мюллер.
— А и не надо, — на его недоуменный взгляд я ответил, — есть в мире такие явления о которых все знают, привыкают к ним как к данности, но объяснить не могут. Так же и с проектом. Рассекретьте его, не все конечно, просто признайте официально, что вам помогали из другого мира. Но только когда вы будете уверены, что вас не задавят со страху или из-за знаний. Поэтому это следует сделать только после завоевания СССР. Впрочем можно и раньше. Как только вы убедитесь, что внешней угрозы нет, то и объявляете, но информацию преподносить надо с умом, чтоб они, США, Англия, Франция, и другие предпринимали огромные усилия, чтобы отделить ложь от истины. У вас большая фора, но нужно уметь ей воспользоваться. Не в смысле патентов, а в смысле опыта культуры и применения технологий. Вы хотите чтобы ваши дети танцевали под реп, или колбаса состояла на треть из химии? Не думаю.
— Через год фон Браун и Брахуич обещают межконтинентальную ракету с ядерной боеголовкой.
— Так вот тогда и раскройте секрет Полишинеля, — посоветовал я, — они тоже не дураки, но вы знаете, что исследования, по открытию портала бесполезны, во всяком случае до моего времени. А там сколько веков пройдет я не знаю. В ведь поняли, что даже из нашего времени построить подобный портал нельзя.
— А чем наградить гитлерюгетнцев и кадетов, надеюсь придумали?
— Конечно. Ордена и медали будет слишком подозрительно, а вот личная фотография с фюрером и автографом, самое то.
— Что, в таком виде? — офигел я, да, фотография «фюрер и гот», или «фюрер и эмо» это будет выглядеть круто.
— На самом деле самый оптимальный вариант, — продолжил свою мысль Мюллер. Так люди будут интересоваться, почему это Лидер Великой Германской нации руку жмет обычному военному курсанту, да не одному, а многим, и фото подписывает. А здесь мы легенду заготовили. Что курсанты сделали спектакль о будущем, и это все необходимая атрибутика. Конечно вилами по воде писано, как у вас говориться, но лучшего варианта не нашли. Пусть их аналитики головы поломают, информация ведь обязательно просочиться, а там и анализировать некому будет.
— Что так уверены в победе? Сплюньте три раза через левой плечо, — посоветовал я.
— Уже, — усмехнулся Мюллер, — во Франции идет стремительное наступление. В Польше — тоже, очень пригодились все материалы по тактики и вероятным действиям противника.
Тут наш диалог прервали, позвали на верхнюю палубу. Началось награждение «героев». Гитлер с каждым из курсантов, сфотографировался на цифровик, а подключенный к нему напрямую принтер выдавал распечатку фото, на которых фюрер, предварительно спросив имя и фамилию курсанта или гитлерюгендовца,
— Фюрер вернулся, — сказал он, подойдя ко мне. Курсантов к этому времени, куда-то увели, скорее всего на самолетную палубу. А здесь остались только мы. Канарис тоже ушел, вместе с Николай Петровичем. Все так как мы начинали. Я Гитлер и Мюллер. Вот только сейчас я на их территории. Присели на три стула, заранее принесенных кем-то из обслуги или охраны, вокруг маленького плетеного столика, на котором стояли коньяк и бокалы. Налили немного, чокнулись без тоста и выпили.
— Виктор, может все-таки останетесь у нас? — спросил без обиняков Гитлер, — поверьте мы вам предоставим очень хорошие условия. Можете заняться каким-нибуть направлением в правительстве, или свою корпорацию открыть.
— Всесторонние содействие вам будет гарантировано, — подтвердил Мюллер.
— Нет, не мое это время, да и резинка никуда не делась, — отрицательно покачал головой я, — а значит у вас я не должен оставаться.
Пригубил коньяк. На душе сразу стало весело и беззаботно. Смотря на самолеты сопровождения спросил Мюллера:
— Генрих, а вот подарить мне Месстершмидтт — слабо?
Тот сразу понял шутку.
— Да хоть всю эскадрилью забирайте. Только что вы с ней у себя будете делать? А потом ремонт, запчасти, техобслуживание. Да и летать вы не умеете. Я бы не советовал.
— Ненавижу автомобильные пробки, иногда так и хочется спикировать на этих баранов, и дать очередь из пулеметов. А на этих уродов с мигалками, так вообще бомбы не пожалел.
— Тогда вам лучше Юнкерс брать, бомбы кладет очень точно, — в свою очередь усмехнулся Алоизыч, — спикировали, сбросили и от машины ничего не останется.
— Ладно, засиделись мы что-то. В гостях хорошо, а дома лучше. Пора мне возвращаться.
— Но как же Николай Петрович? — спросил Мюллер.
— Николай Петрович, наверно исключение из правил, может вы к себе можете взять любого человека из нашего мира, а обратно никак. Я не знаю. Но думаю, то что ему разрешили остаться — тоже неспроста, так что прислушивайтесь к его советам.
— Интересно, мы с вами еще встретимся? — спросил Гитлер.
— Не знаю, но думаю, что нет, впрочем возможно мы встретимся, но не в вашем и не нашем мире, — усмехнулся я, — есть у меня такое предчувствие. А сейчас давайте прощаться, — я пожал им руки и сказал на прощание, — было интересно, всех участвовавших — благодарю. Всем спасибо, все свободны.
После чего открыл портал и шагнул в свою квартиру, а после сразу закрыл его.
— Что скажете Генрих? — спросил Гитлер после долгого молчания, когда закрылся портал за Виктором.