Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов)
Шрифт:
– А вы знаете, что привело меня сюда?
– Я хотел быть абсолютно уверен в том, что мы понимаем друг друга.
– Да, да. Вчера я спросил Мамеркуса о тебе. Он показал мне письмо. Какая глупая курица этот его дед! У приверженцев Суллы имеется этот старик – а, у меня есть его внук, а он, как я считаю, стоит любых трех офицеров Помпея. Готов спорить на любые деньги! Мне нужны такие командиры. Смышленые, любопытные, сообразительные и всецело преданные делу. Если бы у властей в Риме был хоть какой-то здравый смысл, они бы восстановили поместья его семьи и попытались переманить Мамеркуса на свою сторону, когда его отец ушел с дороги. Но эти сулланцы всегда были жадной кучей недальновидных ублюдков.
– Но вернемся к делу. Они называют тебя Искателем, не так ли? Что ж, я человек, который кое-что потерял, и должен снова это найти!
Ночью, объяснил Серторий, олененка держали в собственной маленькой палатке, недалеко от комнаты легата. По причинам божественного поклонения палатка олененка открывалась лицом к восходящей луне; Так случилось в этом конкретном лагере, что передняя часть палатки олененка была обращена в сторону от большинства остальных, и поэтому ночная стража Сертория не могла ее видеть. Однако у палатки была своя охрана – пара кельтов, которые боролись за почетную честь защищать посланца Дианы. Этим двоим, очевидно, дали сильнодействующее лекарство, и они проспали всю ночь. Серторий был убежден в их слезливом раскаянии из-за того, что подвели белого олененка, но в остальном не смог получить от них никакой полезной информации.
Я попросил показать палатку. Серторий сам привел меня туда. Прежде чем мы вошли, он посмотрел на Экона.
– Мальчик уже видел смерти раньше? – спросил он.
– Да, но почему вы это спрашиваете?
– Это не кровавое зрелище - поверь мне, я часто вижу кровь! Тем не менее, на это смотреть не приятно.
Он не стал ничего объяснять, а сразу повел нас в палатку. Внутри был установлен небольшой загон, солома была разбросана по земле вместе с ведрами с водой и свежей травой. Рядом с загоном стояла небольшая спальная кроватка, на которой лежала девушка, которую мы видели накануне в окружении генерала. Она была одета в то же белое платье, но белого шарфа, которым была обмотана ее голова, не было, так что ее волосы лежали мерцающей черной лужей вокруг ее белого лица. Ее ноги были распрямлены, а руки скрещены на груди. Ее можно было принять за спящую, если бы не неестественная восковая бледность ее тела и круг синяков вокруг ее горла.
– Ее так и нашли? – спросил я.
– Нет, - сказал Серторий. – Она лежала там перед загоном, скорченная на земле.
– Кем она была?
– Просто девушка из одного из кельтских племен. Их жрецы сказали, что только девственнице можно позволить кормить и ухаживать за белым олененком. Эта девушка вызвалась добровольно. Это принесло огромную честь ее семье. Ее звали Лирия.
– Где ее белый шарф, который она носила вокруг волос?
– Ты наблюдателен, сыскарь. Шарфа нет.
– Вы думаете…? – я потянулся к отметинам на ее шее. – Шарф использовали, чтобы ее задушить.
Серторий серьезно кивнул.
– Она, должно быть, пыталась их остановить. Стражей накачали травами, а это значит, что Лирию тоже нужно было накачать; они всегда ели одну и ту же пищу. Но вчера вечером она, возможно, постилась. Иногда она так поступала; она утверждала, что белый олененок приказывал ей иногда поститься, чтобы сохранить чистоту. Когда они пришли забрать олененка, она, должно
– Но почему они просто похитили олененка, вместо того, чтобы его убить?
Серторий вздохнул.
– Эта земля кишит суевериями, Гордиан. Приметы и знамения присутствуют в каждом вздохе, и человек не может даже помочиться, опасаясь, что какой-нибудь бог не заглянет через его плечо. Я подозреваю, что тот, кто это сделал, не собирался никого убивать. Что они хотели, чтобы олененок просто исчез, понимаешь? Как будто он сам сбежал от меня. Как будто Диана внезапно бросила меня на произвол судьбы. Что подумают мои туземные испанские солдаты об этом? Ты понимаешь, какой бедой это мне грозит, Гордиан?
Он уставился на мертвую девушку, затем оторвал взгляд и зашагал взад и вперед по небольшому пространству перед загоном.
Похитители добавили убийство к своему преступлению; это было достаточно кощунственно, хотя Лирия на самом деле не была жрицей, а просто девушкой из скромной семьи, которая все еще оставалась девственницей. Но они никогда не посмели бы убить олененка. Для них это равносильно поражению. Убить посланца Дианы было бы непростительным злодеянием. Это только укрепило бы решимость племен отбиваться от такого нечестивого врага. Вот почему я был уверен, что олененок все еще жив и невредим.
– Я пытался сохранить это в тайне, Гордиан, но думаю, что слухи о пропаже олененка уже начали распространяться среди солдат. Я полагаю, римские солдаты заподозрят правду, что его похитили по политическим причинам. Но туземцы, – туземцы подумают, что боги обратились против меня.
– Неужели их вера в белого олененка так велика?
– О, да! Вот почему я использовал его, как мощный инструмент, чтобы привязать их к себе. Сильный, но опасный; суеверие можно обратить против человека, который его использует, понимаешь. Я должен был охранять его получше!
– Ты сами-то вы, верите в белого олененка, Серторий? Он с вами разговаривал?
Он проницательно посмотрел на меня.
– Я удивлен, что ты вообще задаешь мне такой вопрос, Гордиан. Я римский легат, а не легковерный испанец. Белый олененок – не более чем средство управления людьми. Должен ли я объяснять? Когда мои шпионы сообщают мне что-то о передвижениях Помпея; на следующий день я объявляю, что белый олененок прошептал мне на ухо, что Помпея увидят в определенном месте в определенное время, и, конечно же, он там и оказывается. Когда я узнаю какой-то секрет или заглядываю в будущее, знание приходит ко мне от белого олененка – официально. Каждый раз, когда я должен отдать приказ, который туземцам не очень нравится – например, сжечь одну из их же деревень или убить ихнего мятежника – я говорю им, что это нужно сделать, потому что белый олененок так мне сказал. Это значительно упрощает жизнь. И когда все кажется неопределенным, и туземцы на грани падения духа, я говорю им, что белый олененок пообещал мне победу. Тогда они обретают храбрость; они сплачиваются и добиваются победы.
– Ты считаешь меня кощунственным за то, что я прибегаю к таким уловкам? Лучшие полководцы всегда делали такие вещи, чтобы поднять боевой дух своих людей. Посмотри на Суллу! Перед битвой он всегда следил за тем, чтобы его войска видели его, разговаривающего с небольшой статуэткой какого-то божества, которую он украл у оракула в Дельфах и оно неизменно обещало ему победу. И Марий тоже – он держал в своем окружении сирийскую ведунью, на которую всегда можно было рассчитывать, чтобы навести беду на своих врагов. Жаль, что она подвела его в конце.