Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов)
Шрифт:
Серторий нахмурился, сжал свой посох и напрягся. Я увидел вспышку боли в его глазах. Он вздохнул и повернулся ко мне.
– Одного моего человека здесь нет, сыскарь.
– Да, я понимаю. Он, должно быть, специально не пришел.
Серторий приказал нескольким своим людям остаться и охранять олененка. Остальные поспешили с ним обратно в лагерь.
– Смотри! Его лошадь все еще здесь, - сказал Серторий.
– Значит, он не сбежал, - сказал я. – Возможно, у него не было причины сбегать. Может быть,
Но я знал, что такого не могло быть, даже когда мы с Эконом последовали за Серторием в его палатку. Среди множества разобранных и сложенных кроватей и стульев, на земле лежал Мамеркус, держась рукой за собственный меч. Его правая рука по-прежнему сжимала рукоять. В левой руке он сжимал белый шарф девственницы.
Он был еще жив. Мы опустились перед ним на колени. Он начал шептать. Мы близко склонили к нему головы.
– Я не хотел убивать девушку, - сказал он. – Она спала, и ей следовало оставаться в таком состоянии… из-за снотворного… но она проснулась. Я не мог позволить ей закричать. Я хотел заткнуть шарфом ей рот… но он обернулся вокруг ее горла… а она все время дергалась и не переставала сопротивляться. Она оказалась сильнее, чем я думал…
Серторий покачал головой.
– Но почему, Мамеркус? Зачем было похищать олененка? Ты же был моим человеком!
– Нет, никогда, - прошептал Мамеркус. – Я был человеком Помпея! Один из его агентов в Риме нанял меня в качестве шпиона Помпея. Они сказали, что ты станешь мне доверять ... доверишься мне ... из-за моего отца. Они хотели, чтобы кто-то украл у тебя белого олененка, не убивал, а просто украл. Вот видишь, Гордиан, я никогда не предавал своего деда. Скажи ему это.
– Но зачем ты связался с Помпеем? – спросил я.
Он поморщился.
– Из-за денег, конечно! Мы же разорены. Разве я мог когда-либо сделать карьеру в Риме без денег? Помпей предложил мне их более чем достаточно.
Я покачал головой.
– Тебе следовало вернуться в Рим со мной.
Мамеркус выдавил печальную улыбку.
– Сначала я подумал, что тебя прислал Помпей. Я не мог поверить, что он стал таким глупым, чтобы послать за мной посыльного в лагерь среди бела дня! Потом ты сказал, что пришел от моего деда ... дорогого, любимого дедушки. Полагаю, боги пытались мне что-то сказать, но было уже слишком поздно. Мой план должен был осуществиться в ту самую ночь. Я не мог повернуть назад, – он закашлялся. Из уголка его рта потекла струйка крови. – Но я использовал твой визит в свою пользу! Я показал Серторию письмо ... поклялся, что не собираюсь оставлять его ... даже для того, чтобы доставить удовольствие моему деду! Как он мог не доверять мне после этого? Серторий, прости меня! Но Гордиан ...
Он выпустил свой меч и схватил меня за руку. Другой рукой он все еще сжимал шарф.
– Не рассказывай дедушке о девушке! Скажи ему, что я был шпионом, если хочешь. Скажи ему, что я умер, выполняя свой долг. Скажи ему, что у меня хватило храбрости упасть на свой собственный меч. Но не о девушке…
Его хватка ослабла. Свет погас в его глазах. Шарф выскользнул из его пальцев.
Я
Я думаю, что в тот момент Серторий понял, что белый олененок в конце концов ничего не значил; что его дни сочтены; что могущество Рима никогда не перестанет преследовать его, пока он не будет уничтожен и все следы его соперничающего государства не будут стерты с лица земли. Он поднял шарф и прижал его к лицу, закрыв глаза, за что я был ему благодарен.
Обратный путь в Рим хоть и казался долгим и утомительным, но все же недостаточно. Я не спешил встретиться с Гаем Клавдием и передачей ему новостей.
Я сделал именно то, что он просил: я нашел его внука, доставил письмо и пытался убедить Мамеркуса бежать. Я получил задание и выполнил его. Когда Серторий попросил меня найти белого олененка, откуда я мог знать, чем это закончится?
Никто из нас не мог знать результатов моей поездки в Испанию, тем более Гай Клавдий. И все же, если бы Гай не послал меня на поиски своего внука, Мамеркус мог бы остаться жив. Сможет ли старик вынести горечь того, что, стремясь только благополучно доставить мальчика домой, он сам спровоцировал события, которые привели к его гибели?
И все же, несомненно, только Мамеркус был ответственен за свою собственную смерть. Он обманул своего деда, несмотря на то, что любил его; стал шпионом человека, дело которого его не волновало; убил невинную девушку. А для чего? Все из-за денег, и больше не из-за чего.
– Я не должен потратить ни единой слезинки на этого юношу, - говорил я себе, перегнувшись через поручни корабля, который доставлял меня обратно в Рим. Была ночь. Небо было черным, и луна была полной, ее круг раскинулся в темных водах, как большая лужа белого света. Возможно, я всплакнул по Мамеркусу Клавдию; но холодный ветерок тут же сорвал слезинку с моей щеки и отбросил ее в просторы соленого моря. Там она затерялась в одно мгновение и, конечно, никогда не примется во внимание на весах правосудия, ни смертными, ни богами.
4-й рассказ Нечто рыбное в Помпеях
– Да, ты только попробуй, - сказал Луций Клавдий. – Давай попробуй!
Я наморщил нос. Как это ни странно, но я не особо любил гарум. Неважно, что девяносто девять из ста римлян обожают его и добавляют его к девяносто девяти блюдам из ста, поливая им все, от сосисок до яичного крема, от спаржи до медовых лепешек. «Гарум подходит ко всему», - гласит популярная поговорка.