Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов)
Шрифт:
– Я ищу своего сына, - сказал я как можно наивнее. – У Экона ужасная привычка блуждать в одиночестве. Мне действительно следовало бы быть более учтивым…
Но Дорофей меня не слушал.
– Сколько, сыскарь?
– Сколько чего?
– Сколько тебе заплатить, чтобы заткнуть тебе рот и отправить обратно в Рим? – в нем ощущались манеры убийцы, но в первую очередь он был купцом.
Если получение отступного означало безопасное проникновение в дверь позади него, почему бы и нет? Но я подумал об
– Агафин рассказывал тебе вчера вечером о встрече со мной у ворот Ахрадина? – спросил я.
Дорофей, решив немного поговорить, расслабился. Намек на улыбку вернулся на его губы.
– Да. Он с нетерпением ждал возможности побродить с тобой по этой чаще. Я настоял на том, чтобы пойти с ним за компанию.
– А Марджеро?
– Боюсь, что я солгал тебе об этом, сыскарь. Марджеро извинился, как только Агафин догнал нас прошлой ночью. Он с трудом выдержал сидение за обедом в одной комнате с ним, если ты заметил, и он был не в настроении после этого еще и идти рядом с ним. Вероятно, Марджеро очень спешил домой, чтобы в одиночестве напиться и сочинить новые стихи для этого глупого мальчишки из гимнасии.
– А ты?
– Я провел Агафина до дома. Потом пришел сюда.
– К себе в контору? Среди ночи?
– Не скромничай, сыскарь. Ты видел весы и кадку с водой.
– Демонстрация закона Архимеда?
– Поверишь ли, я до сих пор не понимал этого закона, пока Цицерон не объяснил его нам вчера вечером.
– Что могло быть настолько важным, что тебе сразу же захотелось броситься сюда, чтобы попробовать?
Он вздохнул.
– В течение многих лет я подозревал, что Агафин, должно быть, обманывает меня. Почему бы и нет? Он всегда был умнее меня, еще с тех пор как мы были мальчишками. А более умный партнер всегда обманывает более глупого – таков закон торговли. Так что я всегда наблюдал за каждой сделкой, всегда считал каждую монету серебра и золота, что мы делили между собой. И все же мне никогда не удавалось поймать его на обмане.
– За последнюю партию товаров он предложил мне взять мою долю золотыми сосудами, кувшинами, мисками и т.д. – в то время как сам взял свою в монетах. Ему нужны были наличные деньги, чтобы оплатить ими свои собственные закупки, - сказал он. И какое это имеет значение, если мы оба получили свою прибыль по одинаковому весу? Втайне я думал, что должен заключить более выгодную сделку, потому что обработанное золото более ценно, чем его вес в монетах. Агафин рассчитывал на мою собственную жадность, Видишь ли, он использовал это против меня. Он обманул меня. Коварный ублюдок обманул меня! Прошлой ночью благодаря Архимеду я доказал это.
– Доказал, что твои золотые сосуды были не из чистого золота?
– Точно.
– Возможно, Агафин не знал.
–
– А после того, как он признался… - я вздрогнул, представив это.
Дорофей тяжело сглотнул.
– Я мог бы сказать, что это был несчастный случай, что он поскользнулся, но зачем? Я не горжусь этим. Я был зол – разъярен! Такой гнев исходит только от богов, не так ли? Только боги поймут меня. И они также поймут, почему мне пришлось от тебя избавиться, – он полез в складки своей туники и вытащил длинный кинжал.
У меня пересохло в горле, и я закашлялся.
– Ты, вроде бы, собирался купить мое молчание.
– Я передумал.
– Но ты сказал…
– Ты же не согласился, так что сделки между нами не было. И теперь я забираю назад свое предложение.
Я оглядел комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы уравновесить ситуацию, но не увидел ничего, отдаленно напоминающего оружие. Лучшее, что я мог сделать, это взять кадку. Я облил его водой, затем бросил в него кадку, которую он отшвырнул. Все, что мне удалось, это довести его до бешенства, и облить. Исчезли все следы смеющегося, добродушного сотрапезника, каким он был прошлой ночью. Увидев его лицо сейчас, я бы не узнал его.
В этот момент дверь за его спиной с грохотом распахнулась.
Цицерон вошел первым, за ним последовали несколько вооруженных римских легионеров, которые сразу же окружили Дорофея и отобрали у него кинжал. Эко зашел за ними, подпрыгивая в большом волнении, и тревога на его лице сменилась ликованием, когда он увидел, что я невредим.
– Экон привел тебя? – спросил я.
– Да, - ответил Цицерон.
– Ты слышал, как признавался Дорофей?
– Я слышал достаточно.
Экон широко открыл рот и двинул губами, но сумел только издать сдавленное хрюканье.
– Что мальчик пытается сказать? – спросил Цицерон. – Я думаю, что это должно означать «Эврика! Эврика!»
– Видел до чего доводит жадность?
– сказал я Экону на следующее утро, когда мы собирались покинуть нашу комнату в доме Цицерона. Вчера вечером я прочитал ту идиллию Феокрита, стихотворение, которое Цицерон цитировал вчера за ужином. Поэт, безусловно, все правильно понял:
Кто любит сегодня того, кто прекрасною речью владеет?
Нет, я такого не знаю. Теперь своим подвигам славным
Люди не ищут хвалы, побежденные страстью к наживе.
Каждый, за пазухой руки запрятавши, ищет, откуда он
Денег побольше бы сгреб, чтоб другим ничего не досталось.
Люди теперь не стремятся хвалу заслужить за поступки благие,
А думают только, чтоб прибыль свою нарастить и доходы.
И сжимают свои кошельки, ведь они слишком скупы,