Гладиатор

Цуканова Нина Сергеевна

Вишенкой на торте, я забрал у него медальон с двадцатью восемью его зарубками. И, по диагонали перечеркнув последнюю, сказал: “Начинаем обратный отсчет. Двадцать семь”.

Ужас в его глазах стал еще сильнее. Я уходил, оставив его, такого красивого и солидного крыса, плеваться кровью на асфальте в обоссаном переулке. И осознавать, что наш разговор неокончен.

Это было преступное, злое, но сильное удовольствие. Хотелось повторить.

…На Армагеддоне мой вдохновенный рассказ восприняли холодно

и неободрительно. Гарик морщился, качая головой, Бони всю дорогу сидела с кислым лицом, так выразительно глядя на меня, будто с немым вопросом “Неужели правда?”. И тогда ещё едва знакомый мне гладиатор по прозвищу Крушитель подал голос:

– Это какая-то лажа, парень, то, что ты придумал. Неужели ты выбрал стать таким же как он?

– Но я…

– Ты ведь собрался сделать ровно то, за что сам ненавидел этого человека. Ты собрался перенять именно то, от чего тебя воротит. Ты презираешь его… Но почему-то собираешься пойти его путем…

Я молчал. А Крушитель, суровый крепкий мужчина с угловатым лицом, стриженый почти под ноль, проговорил:

– Не становись такой же сволочью, Рэй. Я верю, что ты не такой.

Тем же вечером я выковырял из треклятого медальона мамину фотографию, а сам медальон с гнусными зарубками утопил в Москве-реке.

И это было четвертым. Мне помогли не свернуть не туда.

Это шоу для меня стало настоящей школой жизни. И не надо восклицать: “ах, чему же может научить человека жесточайшее батальное шоу своего времени?!” Многому. Многому хорошему.

Ах да, и в-пятых. Гарик научил меня говорить “дурила”.

Свою четвертую битву я проиграл. Проиграл ужасно, больно и позорно. Ставившие на меня возмущенно орали у ресепшна, я слышал. В сети, на странице Армагеддона к анонсу посыпались гневные комментарии от десятков людей.

Первый проигрыш после трех побед подряд.

И соперник-то главное моего ранга. Еще и новичок сопливый! Какой-то щегол с девчачьей кличкой Сэнди. О-ох, сколько срубили те безумцы, кто ставил на него!..

Увы. Армагеддон столь же щедр к победителям, сколько безжалостен к проигравшим. Ты многое теряешь, и ничего не получаешь взамен, кроме утешительной награды в виде боли и позора.

Медпомощь – только базовая, чтоб не помер. Либо за деньги. За столько, сколько и должна стоить медпомощь такого класса. Я ничего не отложил с прошлых побед, а “за участие” Армагеддон не платит.

И никакой жалости и поддержки. Только жестокие подколы и стеб.

Я помню, как я стоял, дрожа и пошатываясь, в холле, и Гарик издевательским тоном напоминал, что мне ничего не положено, но великодушный Сэнди согласился кинуть пять копеечек на зеленку, пластырь и такси проигравшему. Мне тогда казалось, что надо мной смеются все, я душил рыдания всё с большим и с большим трудом. И когда Гарик заметил это, он с театральным испугом воскликнул:

– О, боже! Рей! Ты плачешь? Нет, нет, не плачь, ради всего святого! Я ж под трибунал попаду: бабу

на ринг выпустил!

Я развернулся и поспешил уйти. На крыльце входа для персонала силы меня оставили, и я сполз по косяку на ступеньки. Было холодно. От мерцания гирлянды болели глаза. От слез неприятно щипало лицо. Горела разбитая бровь и ссаженная скула, а когда я вытер лицо рукой – с новой силой защипали и сбитые костяшки.

– Рэй? – тихо окликнул кто-то сзади.

– Уходи, – выдавил я, стараясь скрыть звенящие в голосе слезы.

Вместо этого человек сел рядом и осторожно похлопал меня по плечу. Рослый, накаченный, бритоголовый. Крушитель. Он же – Вадик.

– На войне как на войне, Рэй, – мягко сказал он. – Нельзя все время побеждать.

Стало совсем больно, и я уткнулся лицом в ноющие колени, вздрагивая от каждого всхлипа.

Вадик молча накинул мне на плечи теплую кофту.

– Каж…кажется, я не создан для этого шоу… Мне лучше уйти.

– О-о, и это говорит мне мальчик, с тремя победами против одного поражения? У меня, когда я начал, статистика была в разы хуже! Вдумайся, уделал троих соперников. И кто недавно утер нос дядьке магу?

– Не напоминай, – проскулил я. Чем больше проходило времени, тем жарче становился стыд от той жажды крови и наслаждения чужими муками.

– Ты на людей внимания не обращай. Они тут чумные, особенно когда деньги теряют, – мне показалось, что Вадим хотел еще что-то сказать, но не стал.

– Гарик только рад моему проигрышу.

– У Гарика работа такая. Радоваться победе. Не важно чьей.

– А теперь он еще и на смех поднимать меня будет при любом удобном случае…

– С него станется, – почему-то посмеялся Крушитель. – Знаешь, какая у меня по жизни фамилия.

Я не понял, к чему это, но с интересом на него посмотрел.

– Кабачков. Ты представляешь? Вадим – Крушитель Кабачков, имечко что надо! Гарик как записал, как я назвался, да как прочел вслух – ржал часа три. И до сих пор стебет регулярно.

Я не сдержался и тоже хихикнул.

– Такси тебе, кстати, вызвали. Хочешь, провожу? А то мало ли, отходняком в дороге накроет, будет не сладко…

Я бессильно кивнул.

– Ну что, вернешься еще на шоу? – заискивающе спросил Вадик.

Я опустил голову и чуть пожал плечами. Мне не хотелось говорить да, но я не знал, стоит ли говорить нет.

– Я подумаю, – тихо проговорил я. – Я подумаю.

Я все-таки вернулся. Еще много-много раз.

На войне как на войне

С того переломного дня, когда я стал гладиатором, прошло больше года. Был холодный унылый февраль, и я месил снег от остановки до универа, кутаясь в холодную куртку. Да уж, время идет, а я… одеваться по погоде так и не научился.

Вообще-то, семестр начался давно, недели три назад. Но начало года у меня выдалось насыщенным на битвы, не до того было… Половину сессии как-то сдал, уже неплохо.