Глаголь над Балтикой
Шрифт:
– Поворот шесть румбов вправо, все вдруг, ход - самый полный! Огонь по готовности!
Четыре корабля одновременно вошли в циркуляцию - и ринулись на врага. И, наверное, каждому в боевой рубке "Рюрика" пришла одна и та же мысль, потому что в прошлый раз их красавец-крейсер отступил, выйдя из боя вопреки приказу. Но сейчас одного взгляда на адмирала, замершего с биноклем в руках было достаточно, чтобы понять: такого не повторится. Не сейчас и никогда больше.
***
Франц Хиппер, чуть не присвистнул, когда флагманский линкор Шеера взлетел на воздух. Ему немалого труда стоило сохранить свой привычный, залихватско-невозмутимый
– А ну-ка, врежьте ему за это как следует - только и буркнул он. Артиллеристы не подвели, и вскоре рубка "Зейдлица" грохнула "Виват!", когда "Полтава", взорвавшись, выкатилась из строя.
– Переносите огонь на второй, этого добьем после - тут же распорядился Хиппер. Ну еще бы, он-то рассчитывал выбить русский головной, а теперь у него появился отличный шанс раскатать и второго...
– Герр контр-адмирал, взгляните - обратился к нему командир "Зейдлица". И действительно, было на что посмотреть: пока Франц Хиппер изучал вражеские дредноуты, русские броненосцы, не дожидаясь, когда он сам сунется к ним в ловушку, бросились строем фронта прямо на него!
– Смело!
– отметил командующий 1-ой разведгруппой. И, словно в подтверждение его слов, атакующие его броненосцы окутались дымом выстрелов. До них оставалось еще миль десять, не меньше, но что такое десять миль для кораблей, сближающихся на скорости сорок узлов?! Жаль, конечно, выпускать русские дредноуты из огненного мешка, но... Маневр неизвестного русского адмирала, умудрившегося бросить два свои броненосца и два броненосных крейсера в атаку на три линейных крейсера хохзеефлотте, не оставлял ему выбора. "Что там за сумасшедший командует?" - подумал Хиппер: "Не тот ли это псих, который бросался в атаку на "Дерфлингер" в прошлом году? Но там была бригада крейсеров, а тут еще и два больших броненосца... Впрочем, сумасшедшего, способного атаковать гигантский тяжелый корабль маленькими и давно устаревшими крейсерами определённо нужно было наградить и повысить в звании. Жаль только, что русское командование это понимает".
– Сближаемся до шестидесяти пяти кабельтов, потом - поворот влево последовательно, на четыре румба!
– скомандовал контр-адмирал.
***
– "Остфрисланд" взорвался!
– Николай бросил короткий взгляд на то место, где только что шел германский флагман, но увидел лишь клубы дыма и пара. На секунду кольнула зависть: ну надо же, а ведь все шло к тому, что именно "его" "Гельголанд" первым покинет линию! Но вот поди ж ты, "Полтава" сработала быстрее. И тут же, смывая глупые мысли, накатило счастливое облегчение - враг терпит поражение!
В этом сомневаться не приходилось. Кормовая башня "Гельголанда" догорала, все еще подсвечиваемая язычками пламени, нет-нет, да и прорывавшимися сквозь изломанную броню. Что там могло гореть столь долго, кавторанг не знал, да ему это и не было интересно: важно было то, что и носовую башню вражеского линкора также удалось принудить к молчанию. Жаль, что без столь эффектного фейерверка, как кормовую, но не стреляет, и ладно. Две оставшихся по правому борту все еще огрызались огнем, но как-то неуверенно, не в склад. Маштаков подозревал, что на "Гельголанде" разбито централизованное управление огнем, и каждая башня стреляет, корректируя огонь самостоятельно, что роняло точность как бы не вчетверо. Но все же они стреляли, а прямо под ними, сквозь порты казематов противоминных орудий валил дым и проступали языки пламени. Враг шел с дифферентом на корму, и креном на подбойный правый борт - видать какое-то количество воды немец в себя уже принял.
Нет, "Гельголанд" - все. Он еще сможет сколько-то
...Которого нет, понял Николай, когда идущая впереди "Полтава" со страшным грохотом взорвалась. Несмотря на вроде бы привычное к страшному реву орудий ухо, Николай вздрогнул, когда чудовищный огненный гейзер поглотил кормовую башню, рубку и мачту обреченного флагмана. Палубу "Севастополя" осыпало какими-то обломками с "Полтавы", хотя корабли разделяло не менее пятисот метров. Смертельно раненный линкор выкатился вправо, оказавшись прикрытым от огня тевтонских дредноутов стальной стеной тех, кто остался в строю. Но "Полтаве" это помочь уже не могло. Линкор погибал, сотрясаемый внутренними разрывами и... продолжал стрелять по врагу. На глазах у изумленного Николая первая и вторая башни дали полный залп, и он видел, как шесть всплесков рванулись ввысь, немного не долетев до невесть откуда взявшегося отряда вражеских линейных крейсеров.
Их появление Николай просмотрел - не до того ему было. Но сейчас...
Он продолжал стрелять по "Гельголанду", а море вокруг него вскипало от десятков 280-мм снарядов. Командир незнамо откуда взявшегося германского отряда прекратил обстрел уже погибшей, хоть и не желавшей смириться с этим "Полтавы" и теперь стремился выбить следующий в строю корабль, то есть "Севастополь". И, видать, такое уж везение было у Маштакова, что первое же попадание пришлось прямо в боевую рубку.
Грохнуло еще жутче, чем при взрыве головного, взвизгнули осколки, хлестнувшие сквозь смотровые щели. Их, к счастью, было немного, но Бестужев-Рюмин, только что повернувшийся на каблуках и открывший было рот, чтобы отдать новый приказ, рухнул, как подкошенный. С ним упало еще двое офицеров - по полу рубки потекла кровь, а Николай ощутил толчок в плечо и что-то горячее потекло по руке.
"Меня ж опять в то же самое место ранило! А еще говорят, что снаряд в одну воронку дважды не падает" - пронзила мысль, но первый взгляд подсказал, что это ерунда, просто глубокая царапина
– Ильин, за главного!
– приказал своему лейтенанту Николай, а сам кинулся к командиру. Анатолий Иванович лежал неподвижно, волосы его слиплись от крови, но похоже, что с ним не случилось ничего страшного. Порез на голове, да, а так - только оглушен. Но как бы то и было, а командир из строя выбыл, и Николай с удивлением обнаружил, что в рубке он остался за старшего.
– Найди Беседина, быстро!
– отдал он первый приказ, ожидавшему распоряжения посыльному:
– Скажи, ему, что каперанг ранен, пусть принимает командование.
Старший офицер - "второй поле Бога", но ему запрещено в бою быть вместе с командиром: чтобы ненароком не убило обоих одновременно, и корабль не остался без начальства. Место "Первого" - в боевой рубке, соответственно, старший офицер может быть где угодно, но только не в ней. Посыльный метнулся диким кабанчиком... Николай осмотрелся, и, с предательским посасыванием под ложечкой, осознал: дожидаться Беседина, ничего не предпринимая, не получится.
Вокруг творилось черт-те что.
Линейные крейсера стреляли сейчас по "Севастополю", но на них накатывались броненосцы Бахирева, так что немецкому командиру оставалось либо сойтись с ними на таран, либо отворачивать. Все четыре крейсера и девять эсминцев, выведенных фон Эссеном вперед, сейчас рванулись в атаку на "Гельголанд", словно спущенные с поводка породистые борзые. Но навстречу им, из-за подбитого Маштаковым дредноута, вытягивались десятка полтора германских миноносцев, под водительством легкого крейсера. "Гангут" и "Петропавловск" сражались с "Тюрингеном" и "Ольденбургом", и, похоже, никто не мог одержать верх.