Гламорама
Шрифт:
— Но, зайка, — говорил я, — ты же можешь звонить по телефону хоть круглые сутки. Развлекись!
— Курт Кобейн тоже проходил здесь курс лечения, Виктор, — прошептала она в ответ и посмотрела на меня мутными, тусклыми глазами.
А затем, как это всегда случается, время словно сорвалось с цепи. Таблоиды начали пестреть намеками, пиар-агент предупредил нас об опасности, люди из «Hard Copy» подбирались все ближе и ближе, личный телефонный номер Хлое приходилось менять каждый день, а мне пришлось напомнить Пэту Кингсли, что ежемесячный гонорар, который Хлое выплачивает его адвокатской фирме, составляет 5.000$ и что за такие
И Хлое наконец капитулировала. Мы сидели напротив консультанта Хлое за письменным столом со столешницей из черного гранита, и он говорил что-то вроде «Мы делали все, что могли, но успех не всегда сопутствует нам», а затем я вывел Хлое из лечебницы к ждавшему нас золотистому «лексусу», взятому мной в прокате, а она несла в руках подарочный пакет, наполненный кружками, футболками, брелоками, украшенными слоганом «Терпение и труд все перетрут», и какой-то тип сидел на лужайке и бренчал на гитаре «I Can See Clearly Now» [87] , в то время как кроны пальм зловеще качались над нами, а мексиканские детишки танцевали, встав в полукруг, рядом с гигантским голубым фонтаном. Этот месяц обошелся нам в 50.000$, не считая стоимости моего гостиничного номера в близлежащем городке посреди пустыни.
87
Песня Джонни Нэша.
10
Сегодня вечером в Сохо снимается столько фильмов, что проехать практически невозможно, а на улице, когда я выхожу от Лорен, холодно и сыро, и я качу «веспу» по тротуару к пересечению Четвертой с Бродвеем, и, конечно же, меня поджидает там красный сигнал светофора.
Я не замечаю черный джип, пока не загорается зеленый свет (все стоят на месте, заливаются клаксоны), но я делаю вид, что не обращаю на него внимания, вливаясь в транспортный поток, направляющийся в центр города. В зеркальце на руле я вижу, как джип медленно поворачивает за мной направо с Четвертой, и я потихоньку начинаю перестраиваться на крайнюю левую полосу Бродвея, проскакивая под носом у доброго десятка машин, ослепляющих меня своими зажженными фарами, — от напряжения я дышу как загнанная лошадь, но джип надежно увяз где-то в потоке машин у меня за спиной.
Пересекая Третью улицу, я не свожу глаз с Бликер-стрит, на которой я немедленно ныряю направо, увертываясь от встречных автомобилей, перепрыгиваю через бордюр на тротуар, чуть не сбив кучку детей, собравшихся под козырьком подъезда жилого дома «Bleecker Court», затем я резко сворачиваю налево на Мерсер-стрит и еду по ней до Хаустон-стрит, где внезапно бросаюсь направо, и как раз в тот миг, когда я полностью уверен, что оторвался, чуть не сталкиваюсь с черным джипом, который поджидает меня на углу. Но это не тот же самый черный джип, потому что у того, что ждет меня на углу Вустер-стрит и Хаустон-стрит, номерной знак SI-CO2, а у того, что застрял в пробке на Бродвее, знак был SI-CO1.
Как только я проскакиваю мимо этого нового джипа, он отъезжает от тротуара и устремляется следом за мной.
На Западном Бродвее я стремительно ныряю налево, но повсюду или идет строительство, или снимается какое-нибудь кино, поэтому никуда проехать практически невозможно.
Медленно продвигаясь
В зеркале я вижу, что второй джип отстает от меня на три машины.
Я прокатываю мопед между двумя лимузинами, припаркованными у тротуара, звуки какой-то песни Space Hog доносятся с одной из плоских крыш соседних домов, я соскакиваю с мопеда, вынимаю ключи и начинаю очень медленно шагать по направлению к Западному Бродвею.
Огни магазинов, расположенных вдоль улицы, отбрасывают на тротуар тень моего преследователя. Резко остановившись, я поворачиваюсь назад, но там никого нет, это нечто вроде смутного магнетизма, источник которого я не в состоянии определить, и тут кто-то, явный статист, проходит мимо меня, бормоча нечто нечленораздельное.
Где-то позади меня некто выходит из черного джипа.
Я засекаю Скита Ульриха, остановившегося перед входом в новый мартини-бар, «Babyland»: Скит раздает автографы, на нем замшевые кроссовки Puma, и он только что закончил сниматься в новом шоу Конана О'Брайена и дал пресс-конференцию по Интернету, и у него то ли будет, то ли нет главная роль в новом фильме Сэма Райми, и мы сравниваем свои татуировки, и Скит говорит мне, что никогда у него не было страшней бодуна, чем в тот раз, когда мы нажрались вместе на вечеринке Вильгельмины в Теллуриде, и я пинаю ногой конфетти, которое валяется повсюду на тротуаре, и отмахиваюсь от мух распятием из Гватемалы, которое Саймон Рекс подарил мне на двадцатипятилетие.
— Помнишь, — говорит Скит, закуривая сигару, — мы тусовались с новым чемпионом по таиландскому боксу?
— Просто убей, чувак, не помню.
— Ну, там был еще такой, с блондинистыми дредлоками, — подсказывает Скит. — У него еще в подвале спрятана фабрика по производству экстази.
— Что-то припоминаю, чувак, но поверь мне, я тогда был в полном отрубе, — говорю я, оглядываясь через плечо. — Слушай, а где мы там — в смысле, что мы там делали, в Теллуриде-то?
Скит называет фильм, в котором он тогда снимался, в то время как я протягиваю ему «Mentos».
— А кого ты играл в этом фильме, чувак?
— Такого прикольного мертвяка.
— Того, который жил в склепе?
— Нет. Того, который оттрахал целый шабаш ведьм.
— И учил их всяким словечкам, сидя в котле? Круто!
— Талант не спрячешь.
Кто-то проходит мимо и фотографирует нас, назвав при этом Скита Джонни Деппом, а затем с нами здоровается Кейт Спэйд, а мятая шляпка Лорен все еще торчит у меня из кармана, и я трогаю ее, чтобы напомнить кое-что себе самому. Затем я небрежно бросаю взгляд через плечо, вижу, что парень, который вылез из джипа на Западном Бродвее, стоит в трех дверях от нас и смотрит в окно нового солярия/салона пирсинга, и не могу сдержать нервный смешок.
— Джонни Депп, чувак? — бормочет Скит. — Ну, он и сморозил!
— Ты так похож на Джонни Деппа, что это порой даже пугает, чувак.
— Я утешаюсь слухами, что Джонни Депп заработал тяжким трудом репутацию однолюба.
— Он чуть-чуть более знаменит, чем ты, чувак, вот и все, — примирительно уточняю я. — Так что следи внимательно за тем, что говоришь.
— И чем это он знаменит? — свирепеет Скит. — Тем, что отказывается от коммерческих сценариев?
— Чувак, прости, я сейчас в полном отрубе.