Главная роль 2

Смолин Павел

Налегая на педали, я думал о том, что в мои времена велосипеды были совершеннее — дело не только в тяжелой «тяге», а в весе и подшипниках. Это «открытие» немного испортило настроение — куда не ткни, нужны улучшения. При внешней схожести и наличии многих благополучно доживших до будущего вещей, мне придется долго и упорно работать, чтобы сократить отставание не от Великих держав, но от России моих времен — эта планка гораздо выше, и, раз у предков получилось несмотря на чудовищно жестокий век и многие потери, значит должно получиться и у меня!

Изобретать велосипед буквально не придется — тут даже «скорости» переключаются! — но можно разработать новые сплавы и более энергосберегающую

компоновку механизмов, так что, в каком-то смысле, «переизобрести» велосипед все же придется — не лично, подданные сами все сделают, этот рынок будет только расти!

Об особенностях рынка, судя по печальным лицам, думали и припаркованные у деревянного опрятного двухэтажного особняка княгини извозчики — личные и наемные. «Ежели все на велосипедах ездить начнут, мы ж по миру пойдем!».

Дамы и господа встретили меня во дворе — княгиня Белова, несмотря на возраст и спорную физическую форму, твердо вознамерилась прокатиться с нами, а потому, как и остальные представительницы прекрасного пола, нарядилась в костюм для верховой езды — в платьях на велосипеде дамам было бы неудобно.

Интересно, покажи я аборигенам среднестатистическую «летнюю» девушку из моего времени, как быстро ее бы принудили отправиться в монастырь на покаяние?

Поговорив с довольным таким необычным досугом народом, мы с купцом рассадили их по велосипедам — пригнавшие транспорт подручные отправились домой пешком под тоскливым взглядом извозчиков — и первый в истории Красноярска велопробег начался. Ехали мы медленно, чтобы иметь возможность беседовать и из сочувствия к тем, кто на велосипеде ездит плохо — таковых оказалось большинство, но падений в дорожную пыль удалось избежать. Обочины центральных улицы Красноярска были оснащены дощатыми тротуарами, и до гостиницы «Эрмитаж» мы добрались с комфортом, распугивая городских котов, голубей и воробьев с воронами. Одобрительно покачав усами на столбы с электрическими проводами — когда я проезжал здесь в первый день, их не было, значит хозяин гостиницы слышал, как я рассуждаю о важности электрификации и хвалю за нее хозяина «России». Тоже захотел!

Занимающий половину первого этажа ресторан мною был целиком арендован для этого завтрака. Места за моим столом удостоились купец Гарин, хозяин гостиницы и приглашенные диакон с епископом — последний не упустил случая укоризненно повздыхать на мои слова о том, как весело кататься на велосипеде — и семейный актерский дуэт.

Им я рассказал о дальнейших планах — поедут в Петербург с рекомендательными письмами от меня, диакон — у него жена и двое детишек — будет учиться петь оперу, его дети поступят куда решат родители, а актеры — у них никого из родичей нет — будут отправлены улучшать навыки за мой счет, чтобы в будущем влиться в коллектив Театра Юного Зрителя — я такой по возвращении обязательно открою.

Покатавшись после завтрака еще пару часов, я попрощался с честной компанией и поехал париться в бане с Гласным городской думы. Прямо из парилки можно окунаться в речку Качу — она в эти времена вполне чистая, а посему я с радостью подверг себя этой процедуре.

Хорошо пропаренное и охлажденное тело дарило разуму мир и покой, и, насладившись поздним обедом в компании начавшего терять самоконтроль губернатора — на спектакль идет как на казнь — я отправился в театр, смотреть запрещенную пьесу «В краях сибирских», о существовании которой я в прошлой жизни и не догадывался, а посему не знал, чего ждать.

Справки я через князей и Кирила навел — для местных премьера пьесы была настоящим праздником. Шутка ли — в первом сибирском театре ставят первую сибирскую пьесу! Понравилась она тогда почти всем — и прессе, и

первым зрителям. Не в восторге были местные шишки, узнавшие в персонажах себя и нажаловавшиеся губернатору. Леонид Константинович посмотрел спектакль и запретил его.

Усевшись в первом ряду, я старательно отогнал цеховую солидарность — жалко Федора Федоровича Филимонова, автора пьесы, которого я усадил по левую руку от себя, и жалко актеров — они же впервые в жизни играли СВОЕ, а не классику. Судить нужно объективно.

Через полчаса решение было принято — ничего особенного в пьесе не было, но хорошо чувствовалась вложенные в нее как автором, так и актерами, любовь, старания, искренность и навыки. Кое-кого из персонажей я узнал и хоть сейчас мог показать пальцем — вон Гласный думы сидит, мрачнее тучи, несмотря на банные процедуры в моей компании. Вон купец Ухманов — большой любитель карточных игр и пьяница с большим вопреки этому состоянием.

Финальный диалог закончился, и выложившиеся как в последний раз — и он действительно мог бы стать последним! — актеры, стараясь скрыть напряжение на лицах, поклонились. Зал не спешил аплодировать — все ждали меня. Уже второй Августейший хлопок утонул в охватившем зал шуме, а губернатор начал потеть.

Актеры поклонились снова и покинули сцену. Воспользовавшись удачным моментом, ее занял я. Зрители без подсказок замолкли.

— Пьеса хороша, и я вынужден просить вас, Леонид Константинович, снять запрет. Крамолы здесь нет — если у нас можно показывать Гоголя да Грибоедова, значит и «В краях сибирских» сцены вполне достойна.

Аплодисменты разразились снова — эти я прервал поднятой рукой, улыбнулся, приосанился и продекламировал монолог Чацкого «А судьи кто?».

Леонид Константинович удар держал плохо — сняв фуражку, он раз за разом промокал платком лысину и лицо. Дочитав монолог, я поклонился — на правах актера могу себе позволить! — и не глядя на него отправился ночевать в гостиницу, по пути велев Остапу организовать переезд из губернаторского дома.

Посмотрим, к чему это приведет!

Глава 18

Первые плоды поданного мною сигнала о скорой опале Леонида Константиновича Теляковского явили себя еще до отбоя — я как раз диктовал Остапу плановое письмо Маргарите, в котором описывал прелести губернского города Красноярска. Будущая русская Императрица должна любить свою страну, и я собираюсь научить ее делать это правильно. Да, грязюка, но посмотри на храмы и провода электропередач! Все это, между прочим, за семь тысяч километров от твоего Берлина, в котором, конечно же, тоже не все объекты электрифицированы. Помимо фотографий храмов, столбов да симпатичных зданий, приложу по этим временам почти неприличную — сделали сегодня, на ней я выныриваю из Качи, демонстрируя прекрасно сложенный, подтянутый торс, спрятав остальное под водой. Чисто русский Аполлон!

Апартаменты класса «люкс» состояли из гостиной — с роялем! — двух спален: одна для слуг, вторая для меня, двух уборных — то же разделение, столовой и кабинета. В дверь последнего аккуратно постучали, и, получив разрешение, казак вошел и поведал:

— Ребенок пришел, с запискою неподписанной. Говорит — незнакомый господин в плаще и шляпе передать просили.

— Мальчик ушел? — спросил я.

— Никак нет, Ваше Высочество. Ежели будет на то ваша воля, мы «господина» живо найдем!

Это просто — нужно немного надавить на маленького посыльного, Красноярск же город маленький, значит «незнакомость» господина несколько преувеличена. Далее нужно будет надавить на господина, и, если он — не последнее звено в цепочке, повторять процедуру до победного.