Главная роль 5
Шрифт:
В шесть часов вечера ко мне в уже почти обжитый (подремал пару часиков на диване, проснулся закутанным в плед — Андреич заботу проявил) кабинет начальника порта пришел несколько растерянный (впервые это у него) статский советник Иванов.
— Нашли что-то из ряда вон? — предположил я.
— Не то чтобы «из ряда вон», Ваше Высочество, — покачал он головой с небольшим (потому что цесаревича поправил) поклоном. — Детей нашли в трюме, наших подданных. Экипаж молчит, требует шведского посланника, но мы предполагаем…
— Что шведы наладили работорговлю русскими детьми, — легко сложил я два и два.
«Не то чтобы из ряда вон»
— Двадцатый век у калитки во двор маячит, — вздохнул я, усилием воли загнав гнев туда, где он не будет мешать. — А торговля русскими рабами до сих пор не изжита. Это — очень плохая, но очень хорошая находка, Сергей Петрович. Выражаю вам личную благодарность.
— Служу Империи! — цокнул каблуками статский советник.
Подсмотрел у казаков Конвоя — среди них «служу Империи» быстро укоренилось, причем без дополнительных инструкций — поняли, что у меня такой ответ на благодарности вызывает удовольствие.
Какие твари! Это вот такой на Западе прогресс и «свобода», которой так не хватает нам, северным варварам. Что ж, по одной из версий «славянин» происходит от слова «slave», сиречь — раб. Вот такое отношение к нам у геополитических партнеров. Ага, а по эту сторону границы никто не при делах, ага. Цинично, но это тоже мне на руку: теперь шведам придется сильно попотеть, потому что замалчивать такую находку я не стану.
— Оперативная съемка?
— Всё запечатлено в лучшем виде, Ваше Высочество, — заверил Иванов. — Я позволил себе немного подогнать фотографов — детей в стылом трюме держали, натерпелись, мы их в каюты перенесли.
Кое-где и до меня фотографов к облавам и расследованиям привлекали, но само понятие «оперативная съемка» и рекомендации (пока — мало аппаратов и спецов, на каждую суету не напасешься) ею пользоваться при расследовании громких дел вышли из-под моего пера. Ну и сам пользуюсь — с фотографиями любое дело солиднее смотрится.
На лице сидящего на диване в этом же кабинете Остапа ничего такого от новостей не мелькнуло — так, поморщился с понятным смыслом — а значит и вправду «не из ряда вон», а случается. С другой стороны — а как иначе? Сколько людей пропадало без вести в мои времена, где на каждом шагу камеры? Сколько из них попадало в настоящее рабство? То-то и оно: этот бич с человечеством рука об руку всю историю существует, и истинных его масштабов в актуальном пространстве-времени я даже представлять не хочу.
— Правильно, — одобрил я заботу о «нашем будущем», велел статскому советнику вести меня к месту действия, кивнул Остапу следовать за мной — тоже линия обороны — и мы вышли в успевший потемнеть холод снаружи.
Стылый ветер заставлял кутаться в шинель поплотнее, неприятно царапал лицо ледяными каплями морской воды, играл качающимися фонарями и лампами. Внутреннее состояние было под стать — нечаянно вскрытый факт заставил плотно задуматься. Это же не разбойник на деревню набежал, а потом лично увез «полон» до ближайшего «пункта приема рабов», а продукт работы настоящей ОПГ. Одни ловят, другие перевозят, третьи закрывают на подозрительно плачущие трюмы глаза за долю малую. Заметим — большинство «замазанных» добросовестно ходят в храмы
Неплохо я себя выдрессировал — любой удар по психике как с гуся вода, через пару мгновений мозг приходит в норму и начинает концентрироваться на хорошем без урона разруливанию проблемной ситуации.
У трапа огромного парохода — названия которого я естественно не знал, мне и основные серии боевых судов заучить до сих пор не удалось, чего уж о торговых говорить? — мы встретили обоих «моих» фотографов. Нервно курят мужики, грустными глазами на меня смотрят. После поклона фотограф Матвей грустно задал вопрос, который сопровождает человечество всю историю существования:
— Как же так, Ваше Императорское Высочество?
— Бывают такие люди, которые хуже зверья, — ответил я такой же классикой. — Что в Польше, что здесь, что дома у нас и по всей остальной планете. Много работы у нас впереди, но справимся, — придал немного морального духа. — Вы вот что — фотографии прямо сейчас печатайте, один экземпляр мне, штуки три — местным журналистам, и сколько получится — для общеимперских газет.
В эти времена обвинить меня в мистификации догадаются разве что сами шведы. Я бы по крайней мере так и сделал — порт с прошлой ночи в блокаде, и принести на арестованный корабль науськанных говорить нужное детишек задача плевая. Посмотрим, какие моральные качества у политической верхушки будущей «жертвы немотивированной агрессии» — окно возможности сохранить лицо я им оставил, когда поблагодарил за «помощь в расследовании».
Сердобольные служивые заботились о неслучившихся (и слава Богу!) рабах как могли, укутав в одеяла, натащив гору еды и конечно же горячий чай. В основном — мальчики пригодного к работе возраста: от десяти до тринадцати лет. Девочки в количестве пять штук еще меньше — от возраста первоклашки до примерно пятиклассницы. Эти уже для совсем другой «работы». Педофилам и другим извращенцам в этом времени хорошо — такое понятие как «возраст согласия» отсутствует в принципе, зато имеется профильный рынок любых услуг. Дешев ребенок из низов общества, и никто его судьбой особо не интересуется — большой мир, много темных уголков. Ничего, скоро вашей вольнице придет конец. По крайней мере в нашей Империи.
Попытался поговорить — дети источник информации специфический, но порой видят, слышат и понимают больше, чем кажется взрослым. Тщетно — несмотря на заботу со стороны моих людей, малыши запуганы до полной неспособности говорить и шокированы — много дней в темном, холодном трюме, вдалеке от родителей и с полной неизвестностью впереди. Глаза прячут, кутаются в одеяла, пытаются жаться в стену. Тут и взрослый охренеет. Ладно, дадим время ребятам.
— Документы? Опись? Что-нибудь? — спросил я.