Главная роль 7
Шрифт:
— Чего он? — спросил Андреич.
— Многовато инициативы проявляет, — поведал я. — С Францем нашим Иосифом по телефону долгие беседы имеет, в Азию большие такие пакеты документов да инструкций своим тамошним ставленникам шлет. Муцухито письмо прислал третьего дня — немцы прощупывают почву на предмет влезания с помощью японцев в мои сферы влияния. Большой он, Китай, и людей в нем много, оттого всем его хочется. Благо японцы с реальностью дружат посильнее немцев, понимают, что тот, кто процветание им обеспечил, тот и «обнулить» его не постесняется — чисто от большой человеческой обиды на то, что ручная зверушка вздумала укусить кормящую руку.
Подумав,
— Полагаете — не врут, Георгий Александрович?
— Если бы только Муцухито такое письмо прислал, можно было бы заподозрить япошек в коварстве, — улыбнулся я, затянулся, выдохнул и продолжил. — Но о том же самом мне писали Рама, Ее Величество Императрица Цыси, индусы из лояльных нам районов и все, кто находятся между нами и Индией — сухопутный коридор там вкусный, а главное — через него можно у нашего так сказать мягкого подбрюшья проблемы создавать руками местных жителей. Но это все ерунда — главное, что наши глаза и уши в оккупированном магометанами Цареграде доносят о долгих разговорах Высокой Порты с немецким посланником — этот наивный приезжает «инкогнито», но не узнать человека такого уровня невозможно. Вот последнее меня сильно напрягает — не хочет Вильгельм, чтобы мы древнюю столицу Византии освобождали да проливы держали.
— Каков мерзавец, — укоризненно покачал головой Андреич.
— Сильные мы очень стали, дядька, — подвел я итог. — Сильных боятся и ненавидят. А когда «боятся и ненавидят», носители этих эмоций как правило стараются объединиться и источник страха и ненависти придушить к чертовой матери. Если мои худшие опасения подтвердятся, придется нам воевать в одиночку со всей Европой — япошки немного помогут на Тихом океане, но туда особо никто и не полезет, сосредоточив все силы в этой части мира.
— Еще одна Крымская война, — горько вздохнул загрузившийся такими плохими новостями Андреич.
— Еще одна, но исход ее не предрешен, — подбодрил я его. — Предупрежден — значит вооружен! Я не повторю ошибок Николая, а буду готовиться к самому худшему сценарию, — выстучав пепел из трубки, я решил. — Вели чаю все-таки, да погорячее — зябко у них тут, выродившихся викингов.
— Стёпка, чаю, да погорячее! — рявкнул Андреич в раструб связывающего мой рабочий вагон с вагоном-кухней устройства.
Платье на Ксюше было нестандартного фасона — восьмой месяц беременности все-таки.
— Тебе нужно беречь себя, — с умиленной улыбкой пожурила ее Дагмара.
Вокзал Копенгагена, как и всегда при моем прибытии сюда поездом, был набит битком. Поцеловав ручку сестре, обнявшись с Кристианом — к большой радости его подданных и под вспышку фотоаппарата — я приложился к руке отстраненно смотрящей куда-то внутрь себя Аликс.
Ксения зачем-то ее притащила. Как трофей боевой или породистого питомца несчастную женщину использует — всюду требует себя сопровождать, и на людях изображать добрых подруг, видя в этом для себя как нехорошее удовольствие (типа милосердие проявляет, делая объекту причинения сомнительного добра только хуже), так и медийную пользу — вот, приняла «беженку», личной подругой сделала и всячески заботится. Ну а я не полезу — надо оно мне? Регламент отработал и хватит.
— Я прекрасно себя чувствую, — улыбнулась Ксюша матери. — Ах, я так скучала о вас! Едемте же — нам нужно о стольком поговорить, а здесь так много чужих людей!
Все такая же гиперактивная и, несмотря на царящую в Дании скуку и того еще муженька
По сформированному датскими гвардейцами «коридору», не забывая излучать улыбки и кивать кланящимся людям, мы добрались до высокотехнологичного транспорта — автомобилей нашего с Вилли концерна. Бронированная модификация, конечно — на таких теперь все дружественные нам или хотя бы нейтральные правители ездят, включая Императрицу Цыси — не отказалась от моего подарка. Для нее мы прямо расстарались, интегрировав в убранство салона элементы из нефрита — с вырезанными на нем драконами — и убрав с приборов «несчатливые» для китайцев цифры.
Мы с Кристианом, Остапом и парой адъютантов датского короля забрались в одну машину, дамы — в другую, и покатили к резиденции, по пути разговаривая о пустяках: погоды, новые постройки в Копенгагене — из интересного Центр Российской Культуры, выстроенный нами на наши деньги и призванный углублять культурное сотрудничество между нашими странами. В Москве построен его датский брат — в Петербурге уже ничего особо не строим из политически значимого, совсем скоро он столицей быть перестанет.
Ну и коммунистов ругали, как без этого? Датские спецслужбы на днях пару сотен активистов повязали, на подпольных типографиях и конспиративных квартирах — сочится с Туманного Альбиона красная зараза, не дает буржуазным нам спокойно пролетариев эксплуатировать.
— У нас тоже смуту в умы сеют всякие личности, — похвастался неспокойствием и я. — Недавно целого мастера цеха на Урале пришлось на каторгу сослать — у него, только подумай, друг мой, дом о двух этажах со слугами и миленьким садиком, личный выезд, жалование под семьдесят рублей в месяц, а он всё недоволен — отбирают, мол, прибавочную стоимость у него мерзкие капиталисты. На допросе так и сказал — он, мол, порядок в цеху держит, мужиков гоняет в хвост и гриву, а его начальство не ценит. При коммунизме, мол, все две сотни в месяц бы получал. Что характерно, о жаловании своих подчиненных и слова не сказал, зато делился с ними листовками и лично по ночам переписанными цитатами из Маркса.
— Человеческая жадность и глупость не знают пределов! — разделил мое возмущение Кристиан и перевел тему. — Поговаривают, Балканская война близится к завершению.
— Близится, — подтвердил я. — Но турки не хотят так быстро проигрывать — собирают силы для еще одного контрнаступления. Жадные они — у них в тылу раздрай, шатания и этнические погромы поверх разваливающейся экономики, а они собираются еще десяток-другой тысяч людей положить близ Андрианополя, взять который нет ни единого шанса.
Как бы возмущаюсь, но оно мне на руку — чем больше мои «коалиционеры» провозятся с турками, и чем больше по итогам «возни» ослабеют обе стороны конфликта, тем меньше вероятность Второй Балканской войны, которая чисто из-за скудоумия и жадности моих «прокси» обнулит к чертовой матери все их достижения. Жаль, но на руку оно и Францу Иосифу с внезапно решившим поплотнее с ним общаться кайзеру. Мутят что-то, собаки страшные, и меня это сильно напрягает. Нормально же общались, Вилли, зачем ты так? Съезжу-ка к шурину сразу после Дании, посмотрю в его честные глаза. Надо Марго позвонить, пусть вместе с детками в Берлин подтягивается — соскучились поди по родственникам.