Главная роль Веры Холодной
Шрифт:
– Если вдруг надумаете иметь дело с Чишавадзе, то будьте осторожны. Авансов не раздавайте, обещаниям не доверяйте… Знаете, как он купца Куманина вокруг пальца обвел?
– Сначала скажите, почему Чишавадзе нуждается в деньгах? – повторила свой вопрос Вера.
– Так он же игрок! Вы разве не знали?! – удивился Вшивиков. – Невероятного азарта человек! И феноменального же невезения. Все, что получает, спускает сразу же, да еще вечно в долгах как в шелках. Беда его в дурной манере игры…
– Шулер? – понимающе уточнила Вера.
– Случается, и передергивает, – кивнул Вшивиков, – но уметь
Упомянув о пьянстве, Вшивиков выпил третью рюмку, закусил пирожком и продолжил:
– Чишавадзе всем должен, разве что кроме меня, и то лишь благодаря тому, что я никого никогда не ссужаю даже мелкими суммами. Принципы такие, да и денег лишних никогда не бывает, что греха таить. Надо отдать князю должное – в отношении своих долгов он блюдет правильную политику. До банкротства не доводит, если кредиторы сильно наседают, то перезаймет у других и отдаст. Сами понимаете, насколько опасно иметь репутацию человека, совсем не платящего по счетам. Никто больше в долг ни копейки не поверит. Карты – единственная страсть князя. К женщинам он равнодушен. Изредка посещает веселые дома, но это так, для здоровья… Простите.
Свое смущение Вшивиков запил еще одной рюмкой водки и осоловел. Лицо раскраснелось, на лбу снова выступили бисеринки пота, но утирать он их уже не спешил, взгляд потускнел.
– Как вы думаете, Чишавадзе способен на убийство? – спросила Вера, боясь, что пьяницу-репортера после следующей рюмки вконец развезет.
– Нет, – убежденно ответил Вшивиков и даже головой покачал: – Совершенно не того склада человек!
– Почему вы так уверены?
– Потому что я, сударыня, не первый день живу на свете и научился разбираться в людях! – обиженно сказал Вшивиков, повысив голос. – Для убийства нужен особенный склад характера, решимость нужна. Думаете, что так легко человека убить?! Это вам не муху прихлопнуть!
На них стали оборачиваться.
– Говорите, пожалуйста, тише! – шикнула Вера. – И закусите поскорее, а то вы уже совсем пьяны!
– Кто пьян? – делано удивился Вшивиков. – Я? Да нисколько.
В доказательство этих слов была выпита еще одна рюмка. Но ее Вшивиков закусил основательно – не только доел первый пирожок, но и второй съел, оставив два про запас. И вообще как-то подобрался, сел ровнее, говорить стал тихо.
– Рюмки у них здесь маленькие, – пожаловался он. – Чисто наперстки. От таких рюмок никакой радости, вот и приходится частить.
– Прикажите подать вам чайный стакан, – посоветовала Вера, отодвигая от себя тарелку с недоеденным суфле, которое вдруг (должно быть, от нервов) ей разонравилось.
– А вы язвительная, – не то укорил, не то восхитился Вшивиков. – Знаете, Вера Васильевна, мне на войне убивать приходилось, и я имею представление о том, что это такое. И об Ираклии Автандиловиче тоже имею представление. Он не убийца, поверьте. А можно ли узнать, в чьем убийстве вы его подозреваете?
Весьма кстати подошедший официант забрал тарелку с суфле и спросил:
– Прикажете
– Хорош ли у вас струдель? – спросила Вера для того, чтобы потянуть время.
Она напряженно раздумывала: сказать ли Вшивикову часть правды или нет? С одной стороны, между ними вроде бы установилась некая видимость доверительных отношений. С другой – кто его знает, этого Вшивикова? Чужая душа – потемки. Или сказать полуправду?
– Струдели у нас, сударыня, хороши особенно, – проникновенно-умилительно ответил официант, растягивая толстые губы в сладчайшей из улыбок. – Как и все остальное. Не извольте сомневаться.
Заявлению немного недоставало логики, поскольку все-все не может быть «особенно» хорошо. «Особенно» предполагает часть от целого. Но Вера даже не обратила на это внимания, поскольку ум ее был занят совсем другим.
– Какой прикажете, сударыня? Есть венский струдель, есть ореховый, есть маковый, есть со сливами, есть ванильный а-ля кампань, есть струдель варшавский…
– Варшавский, будьте любезны! – повторила следом за официантом Вера, приняв решение.
Вшивиков покосился на почти опустевший графинчик, затем перевел взгляд на Веру и мотнул головой, давая понять, что ничего больше заказывать не станет.
– Я не подозреваю князя в убийстве, – начала Вера, когда официант ушел, – но вышло так, что я оказалась втянутой в нехорошую историю. Объясню по порядку. Есть у нас сосед, Виталий Константинович, инженер-путеец. Он пригласил меня в Железнодорожный клуб, где я рассказала о том, какие интересные вечера устраивает Вильгельмина Александровна…
Вшивиков кивнул, давая понять, что тоже так считает.
– Один из инженеров, некто Бутюгин, заинтересовался, и я пригласила его на ближайший же четверг, зная о том, что наша милая Вильгельмина Александровна всегда рада новым гостям…
Вшивиков скорчил кислую мину.
– Разве не так? – Вера изо всех сил притворилась удивленной. – Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. У Вильгельмины Александровны собираются интересные люди…
– Интересные, – снова кивнул Вшивиков. – Одни интересные там и собираются. Тех, к кому у нее нет интереса, Вильгельмина Александровна не привечает. Чего ради кормить, поить и развлекать бесполезных людей? Вильгельмина Александровна не из породы благотворительниц. Она – деловая женщина и ни шагу без выгоды не сделает. Если вы вдруг еще не поняли, что ей от вас надо, то придет время – и узнаете. Будьте уверены – придет!
– А от вас ей какая польза? – не очень-то деликатно поинтересовалась Вера.
– Та же, что и вам, – просто ответил Вшивиков. – Поделюсь при случае слухами, если надо – сам могу какой-нибудь запустить. Наше дело репортерское… А Бутюгин, про которого вы упомянули, это тот самый, которого в Скатертном переулке возле чайного магазина купца Прибыткова зарезали?
– Тот самый, – подтвердила Вера. – А вы откуда знаете?
– Как – откуда? От полиции, разумеется. Я эту новость в четыре газеты продал! Хроника тем и хороша, что многие новости сразу в несколько редакций взять могут. Лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз, не так ли? И что же у вас за история вышла? Неужели вас заподозрили в этом убийстве?