Главная русская книга. О «Войне и мире» Л. Н. Толстого

Курицын Вячеслав Николаевич

Эта «разговорная машина» не вырабатывает содержание, она лишь поддерживает ритуал. Саму себя.

Итак, глава 1-1-II – это пространство, постепенно заполняемое людьми, фронтальный ракурс, однотипное и равномерное горизонтальное движение, принципиально бессодержательное общение. А. П. Шерер выстроила привычную ситуацию, но в ней появился несистемный элемент – Пьер Безухов.

Набухающие конфликты. 1-1-III

(а)

Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно

и не умолкая шумели.

Равномерное вращение организовано; надо его нарушать, включать конфликты.

Первые две главы мы смотрели горизонтально, фронтально. Условная позиция, из которой читатель «видит» происходящее, чаще соответствует точке зрения героя или героев. Если герои стоят, читатель видит их, как если бы сам стоял. Князь Андрей будет смотреть вверх, лежа на спине, и мы вместе с ним будем видеть небо Аустерлица. Исключений, впрочем, может быть сколько угодно, их логичнее называть не исключениями, а просто более редкими вариантами. И вот в первом же абзаце 1-1-III мы сталкиваемся с идеей, что могут быть варианты.

Общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица-княжна Элен…

Три кружка, центры кружков: похоже на взгляд сверху, хотя никто из героев, понятно, сверху не располагается. Это дважды подряд подчеркивает одна и та же гастрономическая метафора. Виконт, интересный гость, которым Анна Павловна угощает друзей, элегантно сравнивается с говядиной.

Как хороший метр-д’отель подает как нечто сверхъестественно-прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что-то сверхъестественно утонченное.

…

Виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде…

Ростбиф на блюде человек, конечно, чаще видит сверху.

Одновременно стартует череда вертикальных движений. Герои, понукаемые м-ль Шерер, пересаживаются поближе к виконту. Встают и садятся Элен, Лиза Болконская и таскающий за ней ouvrage князь Ипполит. Наполеон в рассказе виконта падает в обморок.

Лиза, сев на новое место, «весело оправилась», то есть потянула вниз платье. Она же, взволнованная рассказом виконта, втыкает иголку в работу (значит, не вяжет, а вышивает): резкий крупный план вертикального жеста.

Возникают и движения более сложные. Элен позволяет мужчинам «любоваться красотой своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины»: изгибистая траектория взора. Элен снизу, облокотив свою полную открытую руку на столик (в «Русском вестнике» был крупный план, как рука меняет форму «от давления на стол»), смотрит на оратора-виконта, тот смотрит на нее сверху. При этом Элен и себя оглядывает, вновь по изгибистой траектории: сама смотрит на руку, на грудь.

А вот визуальный образ «покойного дурака» Ипполита:

Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.

Два странных типа движения в одной фразе: лицо спазматизирует, а руки и ноги не могут найти себе места в пространстве. В советском фильме Ипполит в этой сцене беспорядочно вращает в руке хлыстик, едва не

касаясь им разных частей тела Лизы; выглядит преувеличенно по-идиотски, но именно что-то такое Толстой и имел в виду. Заказывая художнику Башилову картинки к книжному изданию романа (эта затея не была доведена до конца), автор так комментировал соответствующий эскиз: «Портрет Ипполита прекрасен, но нельзя ли, подняв его верхнюю губу и больше задрав его ногу, сделать его более идиотом и карикатурнее?» (письмо Башилову от 4 апреля 1866-го).

Наконец, Ипполит неожиданно для всех вопрошает, не собирается ли виконт поведать историю о привидениях, и добавляет, что терпеть не может истории о привидениях. Виконт в ответ удивленно пожимает плечами: вверх-вниз.

Привидения! Пародийный, но все же ход в иные миры. Тут же упомянуты знаменитые панталоны Ипполита цвета cuisse de nymphe effrayee, бедра испуганной нимфы. Нимфа эта расположена там же, где привидения, в некой юмористической потусторонности. Стоит добавить еще, что Ипполит все время ни к селу ни к городу подносит к глазам лорнет, беспричинно меняет оптику.

В сумме все хаотично движется в разных плоскостях; такое движение логично фонтанирует конфликтами.

Сначала – конфликт, описанный виконтом: роковая встреча герцога Энгиенского с Наполеоном у актрисы m-lle Georges. Альковный анекдот, который мог завершиться уничтожением Наполеона: герцог его пожалел, а потом сам был казнен.

Следующий конфликт – первая попытка Пьера реализовать свою обоснованно заподозренную в нем Шерер несистемность. Пьер добрался до аббата, вступил с ним в пылкую дискуссию о европейском равновесии, тот завелся, пламенно возражает; эту горячую точку погасила Анна Павловна. Вкрутилась, спросила аббата о климате, он тут же забыл о народном праве, вспомнил о другом равновесии, светском, и пустился в любезности.

Дальше – явление князя Андрея, о котором мгновенно сообщается:

Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее.

В черновиках Андрей и Лиза Болконские являлись к м-ль Шерер вместе, но в книге автор их разделил. Андрей приходит, а жена уже вовсю символизирует здесь общество, представлена одним из столпов регламента. В начале главы она на пару с Элен руководит одним из кружков, переглядывается с Анной Павловной, удостоверяет правильность вращения веретен (с Элен м-ль Шерер также обмениваются подобным взором), а за кадром уже вписалась, видимо, в интригу с соединением Анатоля и Марьи. А князя Андрея от регламента тошнит, и он не замечает, что Лиза – столп вполне добродушный.

В «Русском вестнике» реакции князя Андрея еще грубее. После того как он отвернулся от жены, стояла не точка, а запятая, и князь думал по-французски: «Тебя только недоставало, чтобы вся эта компания совсем мне опротивела».

Еще конфликтный узел: отбытие кн. Василия и Элен на вечеринку английского посланника. Кукловоды продолжают утверждать свой статус. Анна Павловна только что предотвратила вспышку, проявила себя умелой водительницей «салона», а князь Василий, проигравший, как мы помним, второй раунд боя с Шерер в 1-1-I, вновь приподнимается на ступеньку повыше. Ибо лишь он и Элен уезжают на этот праздник.