Главный пульт управления
Шрифт:
Гергелевич откинулся на спинку стула:
– А чего такая спешка?
– Дела.
– Да? Ну, хоть присядь!
Ефим опустился на стул рядом с хозяином дома.
Гарри Григорьевич никогда не служил в армии, не имел воинских званий, но прозвище было точным. Он был высок и строен, несмотря на возраст, а его тщательно вылепленная голова походила на голову породистой лошади. При первом взгляде на Гарри Григорьевича хотелось назвать именно Генералом. Прозвище отвечало и его служебному положению. До выхода на пенсию доктор наук Гергелевич занимал
Гергелевич приехал в Сибирь из подмосковья лет за десять лет до закрытия конструкторского бюро. Он уже тогда являлся доктором физико-математических наук. Говорили, что Гергелевич крупно повздорил с начальством головного Конструкторского бюро. Назначение в СКБ «Экран» являлось для него выходом из какой-то сложной карьерной ситуации. После ликвидации бюро, он в подмосковье почему-то не вернулся, так и остался в поселке. Хотя в городе Жуковском у него оставалась жена.
– Как у нас вообще дела-то? – спросил Ефим. – На философические посиделки собираетесь?
Майор намеренно употребил название «философические посиделки», как всегда называл воскресные или вечерние встречи четырех жителей поселка и примкнувшего к ним Ефима, сам Генерал. Этим майор хотел подчеркнуть: он все помнит, и по-прежнему считает себя членом их компании.
– Ну, а чего ж, собираемся, – кивнул Гергелевич. – Нас, зауральских интеллигентов хлебом не корми, дай на философические темы поспорить…
«Смотри-ка, Гергелевич себя совсем в сибиряки записал!» – отметил про себя майор.
– Кто мы, откуда мы, зачем мы? Как все устроено, да откуда взялось?.. – продолжал Гарри Григорьевич. – Академиков за бороды потаскать – это мы любим! Особенно, если они далеко, и сдачи дать не могут… Собираемся, конечно. Правда, сейчас реже…
– Почему реже?
– Да, у каждого какие-то дела появились… Тима Топталов и тот целыми днями делами занят…
«Знаем, какими делами он занят… – подумал Мимикьянов. – Проверкой объема поллитровых бутылок занимается, да чакры встречным полудуркам чистит…»
– Ты вот тоже, сколько уж не заглядывал!.. – с упреком в голосе произнес Гергелевич.
– Служба! – развел руками Ефим.
– Служба службой, а старых друзей забывать негоже! – сделал из пальца восклицательный знак Генерал.
Майор вздохнул и склонил повинную голову:
– Ну, виноват, Гарри Григорьевич, виноват!
Генерал прощающе махнул рукой:
– Да, ладно, это я так, ворчу по-стариковски!.. Что я не понимаю, что ли? Сам в этой системе сколько оттрубил! Хоть погоны и не носил, а все равно! Знаю: как начальству приспичит, тут не то, что про философию забудешь, свой собственный телефон не вспомнишь.
– Это точно! – сочувствуя самому себе, поддакнул майор.
– Ну, говори, чего пришел, да еще не надолго? Дело, какое, что ли? – принял серьезный вид Генерал.
– Да, есть дело, – кивнул прощенный майор.
– Ну! Говори, не тяни коня за я… за хвост, – как всегда вовремя поправился воспитанный Гергелевич.
– Дело, вот
Гергелевич почему-то сморщился, обнажив зубы-лопасти:
– Заходил, – ответил он. – Ровно в шесть.
– В шесть?
– Да. Если быть точным, в шесть ноль одну, – со скрытым самодовольством ответил Генерал.
– Откуда такая точность? – с шутливым удивлением спросил Ефим, хотя на самом деле, ему было не до шуток. – Вы ведете журнал посетителей квартиры, Гарри Григорьевич? С отметкой прибытия – убытия?
Генерал засмеялся и махнул рукой:
– Какой там журнал! Все мои журналы в далеком прошлом! Нет, Генриетта курицу в духовке запекала… С помидорами! И таймер на шесть часов поставила. Сама пошла к Ираиде за какой-то выкройкой, а меня попросила курицу из духовки вытащить, как таймер пипикнет. Я только курицу вытащил, а тут – звонок в дверь: Чапель.
– А вы что, знакомы с ним?
– Знаком, – кивнул Генерал. – Еще по Москве. Он тогда в управлении вооружений генштаба работал.
«Странно, – отметил Ефим, – но эта строчка трудовой биографии Чапеля в имеющихся материалах почему-то отсутствует».
– И он долго у вас пробыл?
– Да, нет, – наморщил лоб Гергелевич. – Не долго. Минут пятнадцать, от силы.
Майор подумал, как ловчее составить слова, и произнес:
– Гарри Григорьевич, простите за такой вопрос: а он к вам зачем приходил – просто вспомнить прошлое или с каким-нибудь делом?
Бывший конструктор обратил к сине-зеленому окну породистое лошадиное лицо, приподнял левую бровь, снова повернул голову к майору и сказал:
– Спрашивал, можно ли в домашних условиях собрать одно изделие…
– Какое изделие?
Гергелевич смял на один бок свои лошадиные губы и замолчал. Потом произнес:
– Да, неважно. Прибор один электронный.
– Это уж не ГПУ ли? – спросил Мимикьянов.
Гарри Григорьевич удивился. Его редкие брови взметнулись на лоб, а квадратные губы вытянулись в трубку.
– Ну, допустим, ГПУ, – сказал он.
– И, что же вы ему ответили?
Гарри Григорьевич взял со стола карандаш, повертел его в руках и начал рисовать на листе бумаги, под строчкой формул, солнце – кружок с отходящими от него во все стороны прямыми линиями.
– Ответил, что это не возможно, – кончив рисовать, сказал он.
– Так ли уж не возможно? – наугад спросил майор.
Генерал собрал складки на переносице.
– Ну, видишь ли, Ефим Алексеевич, в чем дело… Принцип работы ГПУ в СКБ не знал никто, за исключением главного конструктора, и еще двух человек. Но никого из них уже нет на свете. Люди, знаете ли, смертны, Ефим Алексеевич. Всем остальным сотрудникам бюро давались задания по конструированию отдельных деталей и узлов! Отдельных! Во что целое, все эти узлы и детали объединяются, никто из сотрудников «Экрана» не знал.