Главный рубильник (сборник)

Малицкий Сергей

– Так как надо, – ответил Семен.

– А как надо? – переспросил Федор. – Ты что, не понимаешь, что послезавтра решится судьба моей лаборатории? И моего проекта, и всего института? Если ты меня послезавтра не поддержишь, если не согласишься с началом проведения опытов с наномодулями с открытым контуром, финансирование урежут, исследования отложат, а через полгода под эту же тему подпрягутся еще с десяток лабораторий, и не факт, что мы будем наиболее предпочтительным вариантом.

– Знаешь, что меня пугает больше всего? – спросил Семен, войдя в воду и задумчиво смотря, как прижатые ступнями длинные зеленые ленты водорослей шевелятся на течении.

– Что?

– Вот

эта спешка. Ты же сам прекрасно понимаешь, что расчеты не подтвердили прогнозируемость образуемых систем. Да, тысячи опытов на мышах и на рыбках. Да, оздоровление организмов, увеличение в полтора раза активного срока жизни объекта. Но ведь ты сам не вполне представляешь, как это работает. И готов начать эксперименты на людях?

– Эксперименты? – переспросил Федор. – Возможность спасти миллионы жизней уже сегодня ты называешь экспериментами? Ну ладно, я согласен, что отдаленные последствия могут быть непредсказуемыми. Наномодули с неполным контуром взаимодействуют друг с другом, самовоспроизводятся и демонстрируют способность создавать системы с неожиданными и не всегда предсказуемыми характеристиками. Но ведь на этот случай всегда есть банальная процедура очистки организма от наноэлементов. Процедура, которая практически не дает сбоев. Никогда. Ты слышишь? Мы застрахованы!

– Слышу, – хмуро сказал Семен. – Хорошее сочетание понятий. Практически и никогда. Давай вернемся к этому разговору, но позже. Сходим в баньку, попаримся, а потом поговорим.

– Ну что ж, давай, – хмуро бросил Федор, поднялся, а затем прямо в одежде с диким криком бросился в речку.

04

Банька выдалась на славу. Казанок с горячей водой дымился в углу потемневшего сруба. Вода шипела на раскаленных колосниках. Под потолком стоял густой пар. Распаренные и довольные дамы, скрутив длинные волосы полотенцами, отправились пить чай на веранду, а Семен и Федор, заняв места на опустевших полатях, еще долго нещадно хлестали друг друга дубовыми вениками и глотали влажный пар.

– Все, больше не могу, – пожаловался Федор, вываливаясь в предбанник и погружая ковш в кастрюлю с квасом. – Вот теперь я уже точно не удивляюсь, что Михалыч в девяносто пять как козлик прыгает.

– Как козлик, говоришь? – пустил смешок в бороду, открывая дверь, Михалыч. – Хорошо, если бы как козлик. Семка, ты лекарство-то мое не забыл? Опять спина неметь начала, и провалы в памяти повторяются. Вроде бы помню, что до обеда делал, а бывает, просыпаюсь утром, и половину вчерашнего дня из памяти как корова слизнула.

– Склероз, дед, – покачал головой Семен. – Ну, ничего, это мы сейчас поправим с тобой. Укольчик, и все пройдет.

– Ну, давай свой укольчик, – закряхтел дед, ложась на скамью и приспуская штаны. – Только ты смотри, чтобы как обычно, без этих ваших нанов.

– Какие наны? – улыбнулся Семен, наклоняясь к сумке. – Через иголку? Брось!

– Боишься, Михалыч? – приготовился поддеть деда Федор, но осекся, увидев побелевшее лицо Семена и показанный кулак.

– Боюсь, милок, – согласился дед. – Только не этих ваших микроштучек, а смерти своей. Она ж рядом ходит, я знаю. Слышу я ее. На зубах она у меня хрустит. Так вот, чтобы смерти избежать, главное ее увидеть. Глаза-то у меня о-го-го, а все одно мелочь вашу, что я тряпкой процеживаю, разглядеть не могу. А то, чего не видишь, оно самое страшное как раз и есть.

– Вероятно, – растерянно пробормотал Федор, расширенными глазами наблюдая, как Семен снаряжает шприц, как наполняет

его розовой жидкостью из четырехугольного бокса и, наконец, делает укол в дедову ягодицу. Дед слегка напрягся, затем вздохнул и замер.

– Тридцать минут отключки, – пробормотал Федор. – Но пять кубиков очистки! Как бы реанимацию не пришлось вызывать?

– Только десять минут, – хмуро ответил Семен, убирая инструмент. – Но зато, надеюсь, до нашего отъезда он будет безопасен.

– Что значит, безопасен? – переспросил Федор. – И вообще, ты собираешься мне хоть что-то объяснить? Ты же только что проделал наноочистку. Причем ввел убийственную дозу.

– Именно для этого я тебя сюда и привез, – ответил Семен. – Смотри.

Он задрал дедову рубаху, и глазам Федора предстало тело двадцатилетнего парня. Идеальный изгиб позвоночника, крепкие мышцы, широкие плечи. Не иначе дед по привычке сутулился. Да и какой дед?

– Что это? – еле проговорил Федор. – Что это?!

– То самое, – усмехнулся Семен. – Наномодули с открытым контуром. Самоорганизующиеся системы. Стабильные и безотказные. Именно те, над которыми мы с тобой безуспешно бьемся уже десять лет.

– Это ты сделал? – побелевшими губами спросил Федор.

– Нет, – покачал головой Семен. – Отец.

– Он же умер пятнадцать лет назад! – вскричал Федор. – Ты же говорил, что его эксперименты закончились неудачей?

– Он погиб пятнадцать лет назад, – повысил голос Семен. – Я тогда в его лаборатории всего лишь лаборантом подвизался. Здесь это и случилось. Отец приехал по звонку. Фельдшерица звонила, сказала, что удар у деда. Отец и рванулся сюда. Приехал, упал и умер. Кровоизлияние. Хотя патологии никакой не было. И у фельдшерицы сельской, которая Михалычу укол делала, тоже кровоизлияние. Вот там, где я круги на луговине нарезал, ее и нашли. И все это в один день.

– Убийство? – переспросил, похолодев, Федор.

– Кровоизлияние, – повторил Семен. – Инсульт. Отец был ведущим специалистом института. Ни одна комиссия ничего не нашла. Случайное совпадение. Просто два здоровых, практически молодых человека получили одновременно и в одном месте инсульт. И умерли.

– А дед? – спросил Федор.

– Дед больше всех убивался, – ответил Семен, подбрасывая в руке четырехугольный бокс. – С тех пор и нанофобия у него. Он после того безобидного укола этой фельдшерицы едва тоже не умер. Страшная аллергия у него началась, глаз видно не было. Не знаю, как я его от больницы уберег. Вот этой штукой и спас. Это сейчас ей организм от наномодулей очищают и аллергии лечат. А тогда мы только мышам ее и кололи, чтобы приготовить их к следующим опытам.

– Бред, – покачал головой Федор. – Ни склероз, ни сенсорику этим не лечат. Раствор действует только на наномодули.

– А ты не больно ему верь, – вздохнул Семен. – Он говорит не то, что чувствует, а то, что в голову ему втемяшилось. Вот, например, Михалыч считает, что неминуемо погибнет, когда от дома отойдет. На похороны не поехал. Он вообще дальше родника от дома не отходит.

– Что твой отец сделал с ним?

– Года за два до смерти отца у деда тоже инсульт был. Полный паралич, потеря дара речи, прогнозы неутешительные. Ему тогда уже под восемьдесят стукнуло. Организм дряхлый, хуже некуда. Короче смерти ждали с часа на час. А отец уже тогда занимался программированием этой темой. Ну, вот именно тогда и выяснилось, что некоторые микромеханизмы могут вступать во взаимодействие с организмом на клеточном уровне, и более того, перестраивать себя с учетом изменения внешних условий.