Главы Апокалипсиса. Начало
Шрифт:
— Где??? – Татьяна и Михаил одинаково посмотрели на меня.
— В Аду или в Чистилище… Какая разница? – на мгновение перед моим внутренним взором пронеслось что-то кошмарное и далекое. – Сейчас тут начнется Ад… А у нас еще ничего не готово, чтобы противостоять ему… Ай! Меньше слов!
Затишье перед бурей… Очень интересное явление.
Снаружи воцарилась мертвая тишина. Тени начали выползать из всех мыслимых и немыслимых мест, постепенно сливаясь, превращаясь в сгущавшуюся тьму. Тьма чернела, набиралась силы, заполняла пространство и уничтожала свет. Несколько минут – и свет сдался,
Затишье перед бурей… Очень интересное явление и очень страшное… Как хорошо, что длится оно недолго. Но и это «недолго» иногда может показаться вечностью. Время – всего лишь абстрактность… Времени не существует…
Запахло дождем.
Закапали первые редкие, но очень крупные капли.
Дождь…
Воздух, да что воздух – все вокруг наполнилось треском и шелестом. Будь это грибной дождь, идущий из чистого неба, будь это дождь, когда в месте, где возникает радуга, необычайно красиво, по особенному светится небо, да будь это простой теплый ласковый ливень, я давно бы уже, расправив в стороны руки, танцевал бы под ним босиком, ловя каждую каплю ртом, открыв Богу душу…
Запахло дождем…
Все поглотила Тьма…
Мир в одно мгновение взорвался ослепительным светом тысяч молний. Рокот грома и вой ветра вернули зрение, но отобрали слух. Слух вернулся с ударной волной, прошедшей сквозь стену дома. Волна принесла с собой страх. Чистый страх, первобытный страх, когда понимаешь, что ты ничто, всего лишь маленький беззащитный муравьишка.
Но страх – это всего лишь страх.
Бояться глупо.
Мои челюсти сомкнулись, я зарычал. Все вокруг меня свернулось в одну точку. По телу пробежало несколько волн, мышцы моментально вздулись и окаменели, время замедлилось. Начни рушиться сейчас все вокруг, я сумел бы неторопливо собрать все свои вещи и, насвистывая какую-нибудь ненавязчивую песню, спокойно спастись.
Страх ушел, оставив место вселенскому спокойствию. Я не видел ничего вокруг. Да и зачем?
Ветер с жутким ревом как спички валил деревья, молнии били в землю без перерыва, грохот грома слился в гул, не прерывавшийся ни на секунду. Град величиной с куриное яйцо молотил по крыше, а дождь лил даже не как из ведра – вода низвергалась сплошной стеной.
Мои ощущения закончились.
— Я начинаю тебя бояться, – Михаил смотрел на меня широко открытыми глазами.
— А что случилось? – мне даже стало интересно.
— Ты стал другим, – Татьяна выглядывала из-за Мишиной спины.
— Не знаю. Возможно, вошел в измененное состояние. Научиться бы им управлять… – я тихо рычал.
Молния прервала нашу дискуссию. Она ударила куда-то в крышу. Нас оглушило. Почувствовался легкий запах дыма. Я выбежал на крыльцо, а Михаил бросился на второй этаж, посмотреть, что с домом, что горит. Не успел я спрыгнуть с крыльца, как всего в нескольких метрах от меня в землю ударил белый столб пламени
Мне повезло, и в мирное время обо мне бы сказали: «везунчик» или «отделался легким испугом», или «в рубашке родился», а может даже посвятили бы столбик в какой-нибудь бульварной газетенке. Но разве стоит столбик в газете или «легкий испуг» ожога на лице и груди, шишки на голове, многочисленных ссадин на руках… Стоит? Конечно, нет! А впечатления и адреналин, в одно мгновение меняющие тебя, твой мозг? Чего стоит это?
Но ничего, до свадьбы заживет. Шутка. Просто заживет. Со временем… Нытье по мелочам – удел слабаков.
Одна из градин разбила оконное стекло на втором этаже. Вода ручьем побежала по полу, а льдинки и стекло смешно запрыгали по лестнице.
— Андрюха, бери гвозди, я за досками! – крикнул Михаил уже с крыльца.
Как хорошо не чувствовать боли. Говорят, у светловолосых болевой порог выше, чем у остальных людей, этак процентов на двадцать. Наверняка, правду говорят. Но боль – это всего лишь сигнал о том, что ты жив. Я посмотрел на волдыри, выскочившие на левой руке. Ничего, пройдет. Хорошо еще, что в майке и свитере был, да Танька успела водой облить.
— Танюха, не боись, прорвемся! – я на бегу подмигнул Татьяне, на что в ответ получил высунутый язык и грозный вид, мол де, не порвись главное.
Под водопадом ледяной воды, под ударами крупного града, в кровь разбивавшего тело и отбиравшего дыхание, мы забивали досками черный проем пустого окна. Михаил порезался осколком стекла, торчавшим из рамы, но не прекратил работать.
Пот, дождевая вода и кровь покрывали нас тогда…
Мы работали, пытаясь защитить свое жилище, и мы защитили его.
Дождь все лил и лил, ревел ветер, превращая во вспаханное поле старый лес, гром перестал даже отвлекать, и все посторонние звуки превратились в обыкновенный фон, на который просто не обращаешь внимания.
Град выбил стекла еще в двух окнах. Молния попала в трубу, оставив от нее одни воспоминания. Мы лишились всех навесов и туалета во дворе. Кроме окон дом потерял часть крыши – сила стихии легко оторвала и воткнула в мягкую, превратившуюся в грязь, землю несколько листов шифера. Ветер разбросал по всему двору доски, дрова и все, что было не закреплено или закреплено плохо. Впрочем, он разбросал по двору все, что счел нужным разбросать. Только забор незыблемо стоял на пути урагана на своем прежнем месте, гневно скрипя досками и слушая бессильный вой соперника, раз за разом разбивавшегося о его деревянную твердь.
Несмотря на усталость, вездесущие сырость, пронизывающий холод и желание поспать, мучившее нас уже четвертые сутки, мы работали: забивали досками окна, пытались залатать крышу, пытались топить камин и печь. Когда в дом или где-то рядом била молния и вспыхивал огонь, мы становились пожарной командой и бились не на жизнь, а на смерть. Я уже не говорю про то, что мы успевали убрать воду не только из жилых помещений, но и из подвала, успевали покормить живность, а также сделать прочие дела, которыми полон любой день.