Глаз бури
Шрифт:
– Вы напрасно настроили мать Агнессу против себя, – вполголоса заметил Саварелли, когда они спускались к комнатам погибших девочек. Настоятельница выделила им помещение на том же этаже, и Натан решил заодно посмотреть, как дела у Лонгсдейла.
– Завоевать ее любовь и симпатию мне бы все равно не удалось. К тому же ее поведение еще ничего не значит. Уйма людей, совершенно ни в чем не виновных, относится к полиции крайне неприязненно. Тем более что для нее я и полицейским-то
Кардинал нахмурился:
– Вам не кажется, что в ее показаниях что-то не сходится?
– Конечно, – хмыкнул комиссар. – Уверен, что она высунулась из окна и прекрасно разглядела трупы… или их отсутствие. Или присутствие нежити. А это вполне могло напугать ее настолько сильно, что теперь она не хочет об этом говорить.
– Или она сама к этому причастна.
– Тоже вариант, – согласился Бреннон и с некоторым удивлением оглядел дверные проемы, закрытые ширмами. – Что это такое?
– Двери полностью сгнили, – донесся до него голос Лонгсдейла, – как и все предметы внутри.
Натан отодвинул ширму и вошел. Пятна плесени на стенах и потолке, прогнившие потолочные балки, остатки кроватей, матрасов и постельного белья… Лонгсдейл уже снял доски с окон, и Бреннон перегнулся через подоконник. Под ним до самой воды тянулась длинная широкая полоса чего-то вроде морской губки. Но комиссар сразу понял и еще кое-что. Когда в комнату заглянула монахиня, он резко повернулся к ней и сердито гавкнул:
– Кто посмел убраться в комнатах?!
Женщина отшатнулась:
– Чт-т-то? Здесь? Мать Агнесса велела… помыть пол и всякое… постели сложить, ну что осталось…
– До или после приезда полиции?
– До…
Лонгсдейл, который стоя на коленях, что-то изучал под окном, поднял голову и сказал:
– Тогда это многое объясняет.
– Еще как, – процедил Бреннон. Неудивительно, что полицейские не нашли никаких следов убийства. Намеренно или нет, но настоятельница постаралась уничтожить все улики.
– Будете снова ее допрашивать? – с интересом осведомился кардинал.
– Да, но позже. Пусть пока помаринуется. Где вещи девочек? – повернулся он к монахине.
– У наших воспитанниц нет вещей, – прошелестела та. – Только одежда и обувь. Мать Агнесса велела сжечь.
– Почему?
– Она сказала, на них скверна. Ведь если они самоубийцы, то… то… – Женщина запнулась.
– Часто у вас тут сразу девятеро девочек решают, что лучше самоубиться, чем так жить?
Монахиня затравленно на него посмотрела.
– Чьи это кровати?
– Магдалы и Каталины, – прошептала она.
– Вы что-нибудь слышали? – спросил Лонгсдейл, поднимаясь с колен. Женщина испуганно уставилась круглыми глупыми глазами на его пса, потом на него. Кардинал шепотом пояснил, что сестра Бенедика, выросшая в приюте, умственно не слишком развита.
– Это ты присматривала за ними в ту ночь? – уже помягче
Женщина сперва кивнула, а потом отрицательно замотала головой:
– Нет, я поменялась. С сестрой Анной. Она должна была, но попросила поменяться, потому что… – Она наморщила лоб. – Не помню почему. Я согласилась. Мать Агнесса не запретила.
– А обычно запрещает? Обычно вам можно меняться?
– Ну, иногда.
Кардинал недоумевающе перевел взгляд с монахини на комиссара. А вот на морде Клыка появилось очень понимающее выражение, как и на лице Лонгсдейла.
– Вы видели что-то странное той ночью? – спросил консультант. Сестра Бенедика облизнула подрагивающие губы и перекрестилась. – Может, не видели, но слышали?
– Вода, – еле слышно пробормотала монахиня. – Я слышала – капает и течет. Тихо-тихо, но громко-громко. Почти как музыка.
– Ты сказала матери Агнессе? Позвала кого-нибудь?
– Нет, – помотала она головой. – Они мне не поверят. Но она капала! Тихо тут, – сестра Бенедика обвела рукой комнату, – но громко тут, – и постучала пальцем по лбу. – Я слышала и потому открыла дверь пораньше. Я думала, она тут течет, а она не текла. И их не было. – Монахиня кивнула на кровати.
– Ясно, – заключил Натан. – Пойдем-ка с нами. Кардинал тебе ничего худого не сделает. Вы еще будете здесь работать? – обратился он к Лонгсдейлу.
– Да. Это только первая комната, а впереди еще три. И я еще намерен осмотреть спальни этажом выше и этажом ниже.
– Хорошо. Тогда встретимся у лодок. Чую, мы тут засядем до вечера, – вздохнул комиссар.
Бреннон устало глядел на маслянистые, мутные воды канала и гадал, насколько сильно обижена Валентина. Он ушел с Лонгсдейлом утром и пропал до глубокого вечера. О чем ей думать, как не о том, что даже в свадебном путешествии муж не в силах сосредоточиться только на своей жене?
Натан раскаивался, но ничего не мог поделать: допросы персонала и воспитанниц приюта затянулись на долгие часы. К счастью, кардинал довольно быстро ухватил, в чем суть, и активно, даже с радостью приступил к работе. Затем к ним присоединился закончивший с осмотром комнат Лонгсдейл. Комиссар дал себе слово, что утром он увезет Валентину на юг – как только обсудит с консультантом результаты осмотра.
Колокол на большом красивом соборе пробил одиннадцать раз. Бреннон вдохнул сырой воздух. Пока они торчали в приюте, погода в городе улучшилась, дождь кончился, и вечер был приятно прохладным. В чистом темно-синем небе мерцали звезды и плыл узкий серп луны. Даже не верилось, что в тихих каналах плещется нежить.