Глаз бури
Шрифт:
– Редферн изобрел и установил купол вокруг острова в тысяча шестьсот девяносто втором году, – сказал комиссар. – Но что сдерживало провал шестьдесят один год до этого? Пироман полагает, что именно твои сородичи не дали ему развернуться на полную мощь.
– Возможно, – отозвалась Валентина. Она сидела перед своим туалетным столиком, готовая связаться с Лонгсдейлом через зеркало. Консультант оставил им свой адрес, но комиссар был не уверен, что они застанут Лонгсдейла дома.
– Но зачем им это делать? Разве это не опасно – даже для таких, как ты?
– Это
– Почему?
– Мы плоть от плоти этого мира. Провал, разрушающий его, разрушает и нас.
– Но это никого из них не убило? – встревожился Натан. – Рядом с этой штукой с тобой не случится ничего плохого?
– Нас нельзя убить. Не беспокойся, раз провал изолирован, то ни мне, ни тебе он ничем не грозит.
– Понятия не имею, чего пироман от меня хочет, – со вздохом признался Натан. – Я в магии не смыслю ни уха ни рыла и могу успешно выступать только в роли приманки для нежити. Ладно, попробуй все-таки связаться с Лонгсдейлом. Разберемся с этим делом поскорее.
Валентина сосредоточенно посмотрела на зеркало, которое тут же стало мутнеть, словно наполнялось туманом. Вивене делала это без всяких заклинаний, так же непринужденно, как заваривала чай. Наконец в ее зеркале отразилась спальня джентльмена – а сам джентльмен обнаружился на кровати, по уши зарывшийся в газеты, книги и свитки. Валентина уступила мужу место, и Натан громко кашлянул. Лонгсдейл вскочил с кровати, схватил револьвер, выдернул из ножен на поясе трехгранный клинок – и только потом несколько смущенно пробормотал:
– О, это вы! Добрый вечер. Простите, я совершенно забыл написать вам, хотя обещал…
– Ничего страшного. – Бреннон окинул оценивающим взглядом кучу книг и стога свитков на постели. – Вы, я вижу, в работе по самую маковку.
– Да.
– Уже нашли что-нибудь?
Лонгсдейл сокрушенно покачал головой:
– Пока нет. Дом Паоло Уркиолы был пуст, когда мы прибыли. Но не похоже, чтобы он куда-то уехал: все вещи на своих местах, никаких следов поспешных сборов. По-моему, он вообще не собирался покидать жилище надолго. Когда мы осматривали комнаты, то в кухне нашли полную кастрюлю свежего супа и приготовленную к запеканию баранью ногу. В кабинете и библиотеке синьор Уркиола работал совсем недавно, даже не успел убрать книги на место.
Это Натану не понравилось. Слишком все смахивало на похищение – например, на хорошо продуманную засаду, в которую консультант угодил, когда ненадолго вышел из дома. Как мисс Эттингер.
– А его зверь? Ну, животное, которое сопровождает, – оно куда делось?
– Никого, – повторил Лонгсдейл. – В доме никого нет.
– Думаете, это кто-то вроде Ройзмана?
– Не могу сказать. Но даже если Уркиолу похитили – то явно не из дома. К тому же мое положение несколько осложнилось, – помолчав, добавил Лонгсдейл. – Девять погибших девочек обратились в нежить. Вчера они стали нападать
– Как это – обратились? – спросил Натан; на сердце потяжелело. Он услышал, как обеспокоенно шевельнулась в кресле Валентина. – Сами по себе, что ли? Или их кто-то превратил?
– Пока выясняем. Джен работает над образцами их плоти в лаборатории.
– Сколько всего жертв?
– Считая вчерашних – двенадцать. И хотя из девяти обращенных трех мы убили – не факт, что новые погибшие тоже не обратятся.
– Но все же к чему вы больше склоняетесь?
Лонгсдейл долго молчал, прежде чем ответить.
– Мне все же кажется, что мы имеем дело с умыслом. Жертвоприношения всегда были основным источником сил для чернокнижников. Но почему вы спрашиваете? – удивился консультант, покосившись на Валентину. – Я думал, вы собрались в путешествие…
– Так и есть. Но вчера на меня, как черт из табакерки, выпрыгнул Редферн. Он, оказывается, тоже засек исчезновение Уркиолы и требовал, чтобы я выяснил, куда делся этот консультант и почему.
Изумление, отразившееся на лице Лонгсдейла, так быстро сменилось надеждой, что Натан мигом пожалел о сказанном.
– А вы можете? – спросил консультант.
– У меня нет никаких прав вести полицейскую деятельность в Фаренце. Да и как я буду допрашивать свидетелей и подозреваемых? На языке жестов?
– Ну, с этой проблемой разобраться нетрудно. Хотя, конечно, нет, – вздохнул Лонгсдейл. – Разумеется, я не стану просить вас ни о чем подобном. Только не в ваш заслуженный отпуск. Надеюсь, вы отлично проведете время. Юг Илары прекрасен в это время года.
– Спасибо. Но Редферн попросил меня кое-что вам передать. – Натан поднял несколько тетрадей, чтобы Лонгсдейл их увидел. – У меня тут дюжина дневников его наблюдений за провалом на Лиганте, начиная с того дня, когда он возник.
Консультант уставился на тетради с такой жадностью, словно хотел выдернуть их из рук Бреннона прямо через зеркало.
– О, это было бы просто прекрасно! У синьора Уркиолы имеются свои записи, но эти просто бесценны!
– Я успел прочесть только первые три тетради, но уверен, что остальные ничуть не хуже. Многое, во всяком случае, становится ясным. Мы бы… – Натан обернулся к жене. – Мы бы могли заглянуть к вам завтра?
– Да, конечно, – отозвалась Валентина. – Это совсем нетрудно.
– Конечно! – с жаром согласился Лонгсдейл, не спуская алчущего взора с тетрадей. – Я буду ждать вас. Мне необходимы любые сведения, тем более что здесь нет сотрудничества с полицией и вообще полиция в Иларе совершенно не способна к такой работе, как ваша!
– А с кем же вы там сотрудничаете? – удивленно спросил Бреннон.
– С церковью.
– Господи, – после паузы сказал комиссар, охваченный отнюдь не богобоязненными чувствами. С церковными крысами, это надо же! Неудивительно, что расследование едва продвигается. – Они хотя бы впустили вас в приют, чтобы вы осмотрели комнаты пострадавших?