Глаз бури
Шрифт:
В имуществе Анны Сергеевны, бывшей танцовщицы-бирманки, а ныне содержательницы восточного борделя, уже много лет находился оправленный в рамку портрет погибшего в бою Николая, старшего сына баронессы Шталь.
Глава 34
В которой Груша и Лиза беседуют о любви, Груша крадет бумаги из кабинета Туманова, а Кусмауль сообщает баронессе результаты своих изысканий, а вслед за тем происходит ужасное преступление – кто-то злодейски убивает Лизавету
– Ну, как там у тебя дела? – Лизавета отчего-то нервничала больше обычного и Грушиными делами явно не интересовалась.
Спрашивала для порядку. Однако, Лаура не могла держать все в себе, а более рассказать
– Он, Лиза, жениться на мне хочет, – прошептала Груша, сама прислушиваясь к своим словам и словно не веря им. – Настаивает, чтоб мы с ним теперь шли к моей графине (ну, у которой я как бы служу) и сказали, что я от места отказываюсь, потому что замуж выхожу… А где я ему графиню возьму? И маму с братиками кто ж содержать станет? У него-то своих денег нет…
– Так пусть тоже служить идет, – усмехнулась Лиза. – Эка невидаль.
– Ему учиться в Университете надобно, – горячо возразила Груша. – Курс непременно кончить!
– Да, учиться-мучиться… – съязвила Лизавета, вполне, впрочем, добродушно. – Это у них у всех, у Домогатских, такая планида… Софья Павловна вон со своим романом – тоже…
– Ненавижу… – прошипела Груша. – Чует мое сердце, она-то нам с Гришенькой все и испортит…
– Никакая Софья Павловна тебе, Лаура, ничего не прибавит, и не убавит. Согласись и смирись! – рассудительно сказала Лиза.
Но Грушеньке вовсе не хотелось смиряться.
– Если б ты знала, как она на меня глядела! – передернувшись всем худеньким телом, вспомнила она. – Будто я не человек, а насекомое какое. Ежели б ты вообще ее видала! Гонору, гонору, на тысячу человек достанет, а сама-то… И красоты-то в ней особой никакой нет…
– Да не заметила я как-то никакого особого гонору! – пожала плечами Лиза. – Говорит, как все грамотные люди, смотрит с пониманием, с сочувствием даже. А вот красота в ней есть, конечно, но такая, что тебе, Лаурочка, пожалуй, и не разглядеть.
– Отчего это? – возмутилась было Груша, но тут полностью осознала Лизины слова. – Ты что ж, знакома с ней?!
– Встречались, – равнодушно сказала Лиза, но тут же не удержалась и похвалилась. – Она мне учиться велела и книжку свою обещалась подарить, с дарственной надписью: «Милой Лизе от автора на добрую память». Во как! И никакого, знаешь ли, гонора…
Грушенька с трудом проглотила тягучую слюну. Лиза не врала ей – это она поняла сразу. Неграмотной Лизавете просто придумать такого невмочь – откуда ей знать, что пишут на книгах, когда дарят? Значит, Софья Павловна действительно обещалась ей. За какую ж услугу? Софья Павловна никогда и ничего не делает просто так. У нее всё и все по полочкам разложены. Какая надпись на полочке, где Груша лежит, и читать не надобно уметь – так ясно. Для Лизаветы, видать, полка другая. Но ведь и Лизавета – такая же, ничего, не подумав, да не просчитав, делать не станет. Хотя она о себе и не болтает, но Груша ведь тоже не дура и может, когда надо, сложить два и два. Лизавета со своим прежним хозяином связи не теряет –
– А что, Груша, тебе с ним хоть хорошо ли? – с любопытством спросила Лиза, так и не дождавшись продолжения разговора про Софью Павловну.
– Хорошо, конечно, – Груша истово кивнула. – Как же может быть нехорошо?! С ним-то?!
– И что? Перед глазами все плывет? – настойчиво уточнила Лизавета, словно ожидая от подружки немедленного подтверждения: «да, мол, плывет». – И ровно дымкой все какой-то подергивается… И словно ангелы, ангелы поют все громче – так? И как бы по лестнице с ним бежишь, все выше и выше… И больно, и сладко все сильней и сильней. А после – совсем невмочь, и себя уж окончательно теряешь, и тут свет такой ослепительный, после которого, кажется, что уж ничего совсем не будет… А потом, когда очнешься, тепло, и нежно, как будто мама колыбельную поет. Так?
Груша слушала в некотором ошеломлении. Она явственно понимала, что Лиза описывает свои ощущения, испытанную ею когда-то страсть… К кому? Неужели к прилизанному на прямой пробор приказчику Кузьме, ее законному жениху?! Ладно! Но что ж это такое она говорит? Ничего подобного ни Груша, ни Лаура никогда не испытывали… И здесь Лиза ее обскакала?!..
Более всего стало отчего-то жаль не себя, а Гришу. Значит, если бы он полюбил не ее, а вот хоть Лизавету, так у него тоже стало бы вот так… сверкающая лестница, пение ангелов… И у Софьи Павловны, небось, с Тумановым…
Как-то Груше случилось увидеть их вдвоем на галерее в Доме Туманова. Она глядела на них из потайного места, и они ее не замечали. Софи и Туманов стояли врозь и даже не касались друг друга. Потом она что-то сказала ему, он не ответил, она капризно притопнула ногой, но… Они смотрели! Смотрели друг на друга сквозь весь мир, как сквозь прозрачное стекло. Казалось, встань сейчас между ними Груша или хоть толстая Дашка, они будут также смотреть, не заметив помехи. Леса, горы, года, океан, вся планета раскинься между ними, а они будут… И власть, и смирение, и горечь, и сладость, – все было здесь, в этом взгляде, и, стоя поодаль и не говоря меж собой, они рыдали и хохотали друг у друга в объятиях, прочнее которых не было на земле…
Господи, как же Груша ненавидела их обоих! И любила, пожалуй, тоже…
Но, когда Иосиф Нелетяга окликнул ее, а потом за локоть увел с галереи, ненависть оказалась ближе.
– Ненавижу! – прошипела она.
– Кого? Хозяина? Или Софью Павловну? – грустно уточнил Нелетяга.
– Ее, Софью… – Туманова, действительно, стало вдруг почти жалко.
– Природным ли предрасположением, или Божьим неизъяснимым промыслом, – в своей обычной непонятной манере выразился Иосиф. – Но рождаются иногда на этой земле подлинно свободные люди. Ничто из прежде придуманных устоев не имеет над ними власти. Их участь страшна буквально с младенческих пелен, ибо ничего ужаснее одиночества посреди людей не может случиться с человеком. Чаще всего они сами, страдая от чувства покинутости, выдумывают свои собственные законы и подчиняются им с рьяностью фанатичной и бескомпромиссной. Тем и спасаются, а также обращением к Богу. Понимаешь ли меня, Лаура? Не обстоятельства гнетут этих людей, а они сами, их собственный выбор… Зачастую из их личных находок большая польза для всего человечества выходит… Слыхала ли о Николасе Копернике? О Вольтере?… Впрочем, о чем я спрашиваю… Между тех, кто служит своей идее, или своему закону, встречаются и иные. Они встают на краю открывшейся им Бездны и бросают ей вызов…