Глаза ребёнка
Шрифт:
6
На третий день Виктор Салинас вызвал в качестве свидетеля обвинения психотерапевта, консультировавшего Рики.
Даэна Гейтс была брюнеткой лет сорока с короткой, прямой стрижкой, небольшим миловидным лицом с маленьким носиком и широко посаженными карими глазами, в которых читалась спокойная сдержанность человека, знающего толк в своем деле. Жюри не могло знать одного: как категорически была настроена Гейтс против того, чтобы давать показания в суде.
С самого начала она решительно отказалась говорить как с Монком, так и с Джонни Муром,
Кристоферу Паже было ясно одно — Салинас вполне уверен, что никакого самоубийства не было, и хотел произвести фурор, доказав всем — устами профессионального психолога, — что психическое состояние Рики не может больше подвергаться сомнению. Если бы выводы Салинаса подтвердил профессионал, от версии Кэролайн о самоубийстве не осталось бы камня на камне и последствия для Паже могли быть самыми печальными.
Присяжным, казалось, тоже передалось его напряжение — все были сосредоточенны и, похоже, немного взвинченны. Джозеф Дуарте что-то лихорадочно пометил и подчеркнул в блокноте и принялся строчить дальше. Гейтс сидела, расправив плечи и положив перед собой руки. Она невозмутимо, не меняя интонации, кратко отвечала на вопросы Салинаса.
Выяснив ее ученое звание и осведомившись об опыте работы в качестве семейного психолога-консультанта, Салинас спросил:
— Как долго вашим пациентом был Рикардо Ариас?
— Он приходил ко мне на прием дважды в неделю приблизительно на протяжении четырех месяцев. То есть до своей гибели.
— Следовательно, сколько примерно раз вы его видели?
— За все это время он приходил ко мне раз тридцать — тридцать пять, каждый раз прием длился ровно час.
Кэролайн сделала для себя пометку.
— Доктор Гейтс, когда мистер Ариас впервые обратился к вам, объяснил ли он, зачем ему потребовалась помощь?
Та на мгновение задумалась.
— Проблемы мистера Ариаса в основном касались его дочери, Елены. И сначала он спросил у меня, смогу ли я, если потребуется, провести психиатрическое освидетельствование его семьи. Но я убедила его, что буду более полезной, работая с ним индивидуально.
Паже показалось, что за прозвучавшим формально ответом кроется что-то еще. Похоже, Салинас тоже это почувствовал; он на секунду замешкался, затем спросил напрямик:
— В процессе ваших встреч с мистером Ариасом не сложилось ли у вас определенного мнения по поводу того, склонен ли этот человек к суициду?
Кэролайн подняла взгляд от своего блокнота. Она могла заявить протест, однако не стала этого делать. В зале установилась зловещая тишина.
— В мои обязанности, — изрекла Гейтс, — не входило определять, склонен или нет мистер Ариас к суициду. И я даже не пыталась этого делать.
Салинас не смог скрыть охватившего его разочарования.
— Однако на протяжении этих тридцати с лишним
— Впечатления? Пожалуй. — Гейтс задумчиво опустила глаза, затем пристально посмотрела на Салинаса. — Я бы сказала следующим образом: мои наблюдения не давали оснований предполагать, что этот человек способен наложить на себя руки.
Паже заметил, что Джозеф Дуарте что-то записал в своем блокноте, затем решительно подчеркнул написанное. Салинас, точно вновь обретя уверенность, сделал шаг вперед.
— То есть в характере мистера Ариаса были какие-то черты, которые противоречили вашему представлению о потенциальном самоубийце?
Гейтс на мгновение задумалась.
— Мистер Салинас, наши беседы главным образом касались будущего. Мистер Ариас был полон решимости сохранить опекунство над Еленой, и его волновал вопрос: как это сделать. Он хотел знать все, связанное с психиатрическим освидетельствованием. — Даэна вдруг замолчала, затем добавила: — Словом, я ни разу не задумывалась, способен ли он на самоубийство.
Кэролайн слушала с непроницаемым выражением адвоката, на глазах у которого его клиент терпит поражение.
— Возникало ли у вас ощущение, — продолжал спрашивать Салинас, — что мистер Ариас подавлен разрывом с женой?
— Я бы назвала это по-другому. Он был глубоко уязвлен решением миссис Перальты оставить его. К тому же ему не давала покоя мысль о том, что его дочь подверглась растлению.
— Что он предпринимал в этой связи?
Гейтс откинулась на спинку стула.
— Занимался самообразованием. Мистер Ариас дотошно расспрашивал у меня о тех признаках, по которым можно установить, имел ли место факт совращения; о том, каким образом ребенок в подобной ситуации будет выражать свои чувства и как ему можно помочь. Он также попросил меня подобрать ему список литературы по данной теме, читал все от корки до корки, и мы подробно обсуждали прочитанное.
— Я так понимаю, мистер Ариас весьма серьезно относился к тому, что произошло с его дочерью?
Гейтс окинула обвинителя пытливым взглядом.
— Мне показалось, что мистеру Ариасу крайне необходима моя помощь.
— То есть, — не унимался Салинас, — мистер Ариас всерьез рассматривал возможность провести психиатрическое освидетельствование?
Лицо Гейтс являло собой маску непроницаемости.
— Мистер Ариас все планировал заранее, всегда был пунктуален, а на протяжении беседы — неизменно сосредоточен. Я бы сказала, мистер Ариас был всецело предан идее довести дело до конца.
— Доктор Гейтс, в вашем представлении согласуется ли подобное поведение с мыслями о самоубийстве?
— Я бы этого не сказала.
Паже наклонился к Кэролайн:
— Она говорит о нем так, словно он был каким-то необыкновенным человеком. Как считаешь — с чего бы это?
— Не понимаю, — пробормотала Кэролайн. — Но что-то здесь неладно. Чем же они все-таки занимались во время этих консультаций?
— За пятнадцать лет практики, — спрашивал Салинас, — встречались ли вам пациенты со склонностью к суициду?