Глаза ребёнка
Шрифт:
— Я только что осознал, — наконец выдавил из себя Паже, — какой со временем станет Терри. В этом смысле ей повезло.
Роза едва заметно кивнула.
— Прошу вас, входите, — предложила она, и Паже вслед за ней прошел в гостиную.
В небольшой комнате с облицованным керамической плиткой камином царил полумрак. Паже представлял себе это место по рассказам Терри и сразу увидел, чего здесь недостает: распятия и фотографий семьи Рамона Перальты. Вместо этого на каминной полке стояли более поздние снимки Терри и ее сестер, а также тот самый портрет Елены, который
Другой неожиданной — хотя и не столь бросавшейся в глаза — достопримечательностью интерьера была картина без рамы. На полотне, выполненном маслом в стиле гаитянского примитивизма, была изображена туземка с ребенком на руках, стоящая на берегу моря. Что-то в выражении ее глаз — холодном и бесстрастном — напомнило Паже Розу Перальту.
Они были одни.
— Тереза наверху с Еленой, — пояснила Роза. — Я хотела встретиться с вами. Присаживайтесь, прошу вас.
Кристофер сел в кресло напротив дивана. Теперь, при более полном свете, он мог внимательнее разглядеть ее. Темные круги под глазами Розы словно напоминали о том, что лучшие годы ее уже позади. Вместе с тем она вступила в тот краткий отрезок жизни, когда женщины определенного типа достигают хрупкого равновесия между красотой и старостью, придающего их облику неуловимое очарование и утонченность — равновесия, которого нельзя ни приблизить, ни сохранить. Возможно, лишь Паже смог бы различить тонкий белый шрам над верхней губой и сказать, что легкая горбинка, которую она передала Терри, сейчас была заметна чуть больше, чем прежде. Личность Розы Перальты занимала Паже по многим причинам.
— Вы не похожи на свои фотографии, — произнесла Роза. — Золотистые волосы — как и описывала Тереза.
Паже вежливо улыбнулся. Пока он отчетливо не представлял, как вести себя в разговоре с ней.
— Сегодня они далеко не такие золотистые, как прежде.
— Я искренне сочувствую вам. Это все, что могу сказать.
Роза говорила с легким акцентом, медленно, словно привыкла взвешивать каждое слово. Это делало их беседу похожей на какой-нибудь дипломатический раут, на котором, пытаясь понять, прощупывают друг друга посланники чуждых держав.
— Да, мне пришлось несладко, — простодушно признал Крис.
Роза пристально посмотрела на него.
— Теперь понимаю, что вы по-настоящему любите мою дочь. Раньше я не была в этом уверена. — Она помолчала, поправляя юбку на коленях. — Более того, сейчас я осознаю, что ей действительно было необходимо уйти от Рикардо и забрать Елену.
— Неужели до сих пор это было так сложно понять? — Паже почувствовал, что ему становится все труднее сохранять учтивость.
Роза заметно помрачнела; превратности судьбы приучили ее быть скрытной, и Паже понял, что она пригласила его совсем не для того, чтобы отвечать на вопросы.
— Я боялась, что Рикардо что-нибудь сделает, — произнесла она. — Уйти от него было непросто.
— Это до сих пор непросто сделать.
— Да, — согласилась Роза. — Вам приходится расплачиваться за нас. Я это тоже понимаю.
Паже не стал
— Этот шаг потребовал от Терри мужества. Она порвала с Рики, не вняв вашим советам, и — хотите верьте, хотите нет — без всякого вмешательства с моей стороны. Пусть даже меня признают виновным, но этот процесс, по крайней мере, уже подтвердил ее правоту.
Роза подняла на него взгляд.
— Что ж, видимо, так. Но ведь теперь у нее есть вы.
Паже понял, что она проверяет его.
— Может быть, — проговорил он. — А может быть, и нет.
Роза внимательно вглядывалась в него.
— Вы полагаете, они поверят, что Рикардо покончил с собой? — спросила она.
Этот вопрос застал его врасплох некоторой двусмысленностью.
— Нет, — наконец произнес Крис. — Все сведется к тому, что они будут решать, я ли убил его.
Роза испытующе посмотрела на него из-под полуопущенных век.
— Почему вы это говорите?
— Потому что вы не найдете ни единого человека, который поверил бы в самоубийство Рики. К тому же судебно-медицинский эксперт утверждает: все обстоятельства смерти говорят в пользу убийства.
Роза откинулась назад; выражение ее лица стало холодным — почти жестким.
— Не важно, как он умер, — отчетливо произнесла она. — Главное, что он умер.
Это было сказано тоном полнейшего безразличия, так, будто факт смерти Рикардо значил для нее не больше чем гибель мухи под мухобойкой.
— Я не могу передать вам, — тихо промолвил Паже, — как бы мне хотелось, чтобы он был жив.
Роза окинула его равнодушным взглядом.
— Что ж, он до сих пор был бы жив, если бы Тереза не ушла от него.
В ее словах прозвучала зловещая убежденность. Паже так и не понял, чего в них было больше — сарказма или желания успокоить его. Одно было очевидно: перед ним далеко не простая женщина.
Крис задумчиво взглянул на Розу и проговорил:
— Кто-то однажды сказал, что характер — это судьба. Думаю, так оно и есть, и это относится к каждому из нас.
Роза молчала, оценивающе глядя на него.
— Я уже давно не верю в Бога, — услышал Паже ее глухой голос. — Но я по-прежнему верю, что все в жизни подчиняется какому-то странному закону равновесия. И думаю, что смерть Рикардо еще одно проявление этого закона. И еще я думаю, что в конце концов у вас все образуется.
На мгновение Паже охватил суеверный страх, словно перед гадалкой, предсказывающей по ладони его судьбу. Однако он тут же взял себя в руки и добродушно рассмеялся.
Но Роза Перальта была серьезна.
— Вот увидите, — повторила она. — А пока я буду верить в это за двоих. И за вашего сына.
При упоминании о Карло, на котором лежало подозрение в посягательстве на растление внучки этой женщины, Паже вздрогнул. Но тут на лестнице послышались шаги Тери.
Войдя в гостиную, она окинула обоих недоумевающим взглядом, словно не ожидала увидеть их вместе.
Паже натянуто улыбнулся.
— Все в порядке, — произнес он. — Твоя мать предсказала сейчас, что меня оправдают.
Роза покачала головой.