Глаза ребёнка
Шрифт:
— Дьявольщина.
Его голос прозвучал глухо, но она слышала его так же отчетливо, как если бы это был ее собственный.
— Я хочу унестись с тобой далеко-далеко, чтобы забыть обо всем.
Раздевшись, Терри попросила Криса, чтобы тот смотрел на нее.
Текли секунды. Он наблюдал за движениями ее тела, залитого серебристым светом, и Тереза впервые почувствовала себя по-настоящему красивой.
Кристофер двинулся к ней, но она не останавливалась. Когда он подошел вплотную, ей показалось, что глаза у него темнее ночи…
— Прямо
Они опустились на пол. Он все делал именно так, как ей хотелось. Даже молчал, с нужной «интонацией», когда вошел в нее.
Остальное было творением их обоюдной страсти и ничем не сдерживаемого желания. Потом они долго лежали молча.
— Спишь? — спросил Крис.
— Нет, — тихо ответила Терри. — Не сплю.
Она почувствовала, как его губы коснулись ее живота, и все остальное потеряло смысл. Глубокий покой освобожденной страсти снизошел на нее, позволив наконец Терезе забыть о Елене.
16
Когда Терри проснулась, немилосердно палило утреннее солнце. Комната представляла собой кошмарное зрелище: разбросанная по полу одежда, болтающийся на трюмо бюстгальтер, сползшие на пол простыни. В голове у нее гудело.
Крис протянул Терезе стакан воды и три таблетки аспирина. Она без разговоров выпила лекарство и косо посмотрела на Криса.
— А как тебе удается выглядеть таким бодрячком? — спросила она.
— Холодный душ, — улыбнувшись, объяснил Крис. — Иначе я бы уже рухнул из лона цивилизации в пучину варварства. Нечто похожее произошло с нами вчера.
Терри привстала — на ней ничего не было. Лопатки саднило, она не сразу вспомнила, что стерла их о ковер. Зардевшись, женщина спросила:
— Ты что-нибудь помнишь?
Крис присел на кровать рядом с ней.
— До мельчайших подробностей. До конца дней своих не забуду.
Терри покачала головой.
— Такого со мной еще не было.
— Я польщен. — Крис поцеловал ее в лоб. — Только надо было вернуться чуть пораньше. Не в половине четвертого.
Терри вымученно улыбнулась.
— Если я и дальше буду раздеваться в подобной манере, то, пожалуй, далеко зайду. — Она искоса взглянула на него. — И сколько же раз у нас получилось?
— Три. Но на ковре только два. — Крис вытащил из ведерка со льдом мокрое полотенце, отжал и протянул Терри. — Подержи на лбу и прикрой глаза. Мне это помогло.
Это была хорошая мысль. Все предметы в комнате имели слишком резкие очертания, а от яркого света болели веки. Темнота действовала успокаивающе, влажное же полотенце смягчало боль, которая, возникая где-то в затылке, пульсирующими толчками отдавалась в глазах.
— Кстати, — услышала она голос Криса, — ты вчера чем-нибудь пользовалась?
— Ты это серьезно? Или сам пользовался презервативом?
— Да я же дилетант — растерялся от страха.
Он приподнял полотенце и поцеловал ее в лоб. Терри взяла его за руку и положила ладонь себе на щеку.
— Передай мне, пожалуйста, телефон, — попросила
Внезапно помрачнев, Крис повернулся, чтобы взять аппарат.
Тереза рассеянно поблагодарила и набрала номер Рики.
Но никто не отвечал.
А вдруг, подумалось ей, Елена решит, что у нее больше нет матери. С удивительной отчетливостью, словно это было только вчера, Терри вспомнила, как скрывалась в то утро от отца в спальне, когда ее мать с синим от побоев лицом пошла к врачу. Как, поджидая возвращения Розы, она то и дело выглядывала в окно в страхе, что мать расскажет врачу правду, и тогда ей не разрешат вернуться домой. Когда же наконец Роза появилась и увидела в окне лицо дочери, Тереза испытала огромное облегчение и одновременно чувство вины и щемящую жалость к матери. Сейчас, вспоминая этот эпизод из собственного детства, Терри, как никогда, понимала Елену, ее желание, чтобы мать вернулась домой. Ведь Терри не могла продемонстрировать ей следы от побоев, нанесенных Рики.
Она посмотрела на Криса и снова набрала номер.
Телефон молчал. Терезе вдруг стало омерзительно состояние своего похмелья, в котором смешалось все: тошнота, чувство раскаяния и презрения к самой себе.
— Боже, — с горечью произнесла она, — как бы я хотела, чтобы он был мертв.
Эти слова, словно отраженное эхо, троекратно пронеслись в ее сознании. Крис, помолчав, сказал:
— Я должен позвонить Карло.
Терри протянула ему трубку. Отвернувшись, он набрал номер.
Он заговорил с Карло, и голос его заметно смягчился. Тереза вышла в другую комнату.
Когда он закончил разговор, она снова попробовала дозвониться до Рики. В голове у нее по-прежнему шумело.
— Никого? — спросил Крис.
— Нет. В это время Елена уже должна быть в постели.
Положив трубку, Терри прошла на балкон. Стояло ясное утро. На тротуарах было оживленно.
— Если до вечера не удастся связаться с Рики, — сказала она, — придется звонить в школу.
Кристофер ничего не ответил.
Некоторое время спустя, надев темные очки от солнца, они спустились вниз и направились на широкую, мощенную камнем площадь Святого Марка — там вполне могло разместиться два футбольных поля. С трех сторон возвышались двух- и трехэтажные здания с галереями и ажурными колоннами. Оглядевшись, Терри нашла площадь великолепной.
Они сели за столик в кафе под открытым небом, заказали круассаны и двойной «эспрессо». Долго сидели молча. Наконец Тереза произнесла:
— Мне очень жаль. И дело не только в моих переживаниях. — Она заглянула ему в глаза. — Иногда я думаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что Рики сделал с тобой. Даже если нам и удастся выбраться из всего этого.
Крис сидел, отодвинувшись от стола и вытянув ноги, в ладонях он держал чашку с кофе.
— По-моему, дело, скорее, в том, простишь ли ты себе, если останешься с ним. Уже этого достаточно, чтобы остаться со мной.