Глаза ребёнка
Шрифт:
Снаружи это было ничем не примечательное здание: стены белого камня, простой щипцовый [16] фронтон, колокольня. Она посмотрела вверх и услышала глубокий, тягучий звук колокола — один удар, второй. Завороженная этим звоном, Тереза подошла к церкви, в нерешительности задержавшись у порога, словно нарушала границу чужих владений, и толкнула тяжелую деревянную дверь.
Внутри, где было безлюдно и тихо, она обратила внимание на изысканный интерьер: стены голубого и розового мрамора, изображения серафимов под сводами трех нефов [17] ,
16
Щипец — верхняя остроугольная часть торцовой стены здания, ограниченная двумя скатами крыши и не отделенная карнизом.
17
Часть интерьера, ограниченная с продольных сторон рядом колонн или столбов.
Терри села на одну из скамей, расположенных у самого алтаря. На какое-то мгновение ей вспомнилась похоронная месса по ее отцу в церкви Святой Долорес. И здесь, в зыбком полумраке, в ней причудливо соединилось прошлое и настоящее.
Терри подошла к алтарю, встала на колени и перекрестилась. Только теперь она поняла, что привело ее сюда.
Опустив голову, она просила прощения за свои грехи.
Прошло довольно много времени, прежде чем она вышла из церкви. Крис разглядывал окрестности, время от времени поднося ко рту бутылку с минеральной водой. Ей показалось, что рука у него почти зажила.
Он взглянул на женщину с нескрываемым любопытством. И сама она вдруг почувствовала необыкновенную легкость.
— Мне кажется, что я уже видела эту церковь, — сказала Терри. — Возможно, в другой жизни я венчалась здесь. Только это был не Рики, а кто-то другой.
Крис улыбнулся. Тереза сидела рядом с ним и больше не вспоминала о своем кошмаре.
— А ты когда-нибудь обращался к психиатру? — задала она ему вопрос.
Легкая улыбка скользнула по его губам, точно он угадал ее мысли.
— Угу. Спустя два года после того, как, став отцом, решил разобраться с теми чувствами, которые питал к собственным родителям.
Его слова были для Терри совершенной неожиданностью: Крис редко заводил разговор о своих родителях.
— Какие они были? — спросила она.
— Если ты хочешь узнать, кто они были, — не имею ни малейшего понятия, — ответил он, по-прежнему глядя вдаль. — Они пили, дрались и ничем больше не интересовались. Вся их жизнь отражалась на страницах светской хроники.
Тереза подумала о том, что почти никогда не представляла себе Криса маленьким мальчиком.
— А как жил ты? — поинтересовалась она.
— Жизнь складывалась из моих впечатлений о ней. Если тебе всего четыре года и до тебя начинает доходить, что родительская любовь вещь относительная, если она вообще существует, ты все равно лишен выбора, поскольку новых папу и маму взять негде. Подспудно начинаешь понимать, коль скоро родители равнодушны к тебе, значит, у них есть какие-то другие интересы. К счастью для меня, они верили в действенность пансионов. —
Терри улыбнулась тому, как он неуклюже пытается перевести разговор на ее проблемы.
— Ладно, Крис, — сказала она. — Я найму какого-нибудь профессионального врачевателя душ. Хотя бы потому, что тебя лучше иметь в качестве любовника, а не психоаналитика.
Он засмеялся и взял ее за руку.
Тереза подумала, что скоро они будут в Портофино. Заканчивалось их путешествие, а возможно, и что-то большее.
— Хорошо бы остаться здесь, в Монтальчино, — произнесла она. — Спрятаться от всего и всех.
Крис понимающе улыбнулся:
— И что бы мы тут делали? Представь себе — день изо дня?
— Как что? Спасались бы от реальности. Нашли какой-нибудь разрыв во времени между тринадцатым веком и сегодняшним днем. Там мы никогда не состаримся, а срок, отпущенный нам Рики, никогда не наступит.
— Слишком поздно, — промолвил он. — В реальном мире, в котором мы существуем, этот срок почти наступил.
20
Местечко Портофино на итальянской Ривьере с трех сторон обрамляли невысокие горы, крутые склоны которых сбегали к прозрачной зелени моря. Кругом росли пальмы и высокие вечнозеленые деревья с широкими листьями и яркими разноцветными цветами. Среди этого буйства флоры были разбросаны шикарные частные виллы, окруженные железными оградами, а на самом берегу Средиземного моря раскинулся просторный отель «Сплендидо», где и остановились Крис с Терри.
Они сидели за стеклянным столиком у себя на балконе. Вид с него открывался восхитительный: розовые и оранжевые фасады домов рыбацкой деревушки; купающаяся в лучах ослепительного солнца лазурная гавань с белыми мачтами лодок; а на противоположной стороне залива парит над холмами средневековый замок, обрамленный зеленью. Внизу во дворике вокруг бассейна росли пальмы, а в небольшом садике — диковинные цветы, привезенные сюда из самых разных уголков мира. Тишину нарушало только пение птиц на окрестных холмах.
«Как здесь прекрасно и как мучительно», — подумала Терри. Крис остался на балконе, а она прошла в спальню, к телефону.
В это время Елена вместе с бабушкой занималась рисованием.
— Мамочка! — воскликнула девочка. — Где ты?
Услышав голос дочери, Тереза почувствовала, как у нее отлегло от сердца, и невольно улыбнулась.
— Душенька, это место называется Портофино. — Она как могла описала его, добавив при этом: — Жаль, что тебя нет здесь.
— Я нарисую для тебя это место, — сказала Елена в ответ. — Возле бабушкиного дома на улице Долорес тоже растут пальмы.
Терри даже рассмеялась, представив себе изображение рыбацкой деревушки в исполнении дочери.
— Я очень скучаю по тебе, Елена.
— Мамочка, я тоже скучаю. Через сколько дней ты вернешься?
Она вспомнила о Крисе, и ей вновь сделалось грустно.
— Осталось всего три дня, — тихо вымолвила она. — И я вернусь домой.
Девочка минуту помолчала, а потом спросила вдруг изменившимся испуганным голосом: