Глаза убийцы

Сэндфорд Джон

— Господи, — сказал Лукас и снова рассмеялся.

Кэсси посерьезнела.

— Подобные мысли появились у тебя после того, как все вокруг стало причинять боль?

— Нет. Просто я был не в состоянии справиться с той бурей, что на меня обрушилась. Я не мог спать: в моем сознании крутились безумные эпизоды, девять миллионов мыслей стучали в голове, и мне не удавалось их прогнать. Всякая ерунда. Ну, ты знаешь, имена людей из твоего выпускного класса или фамилии игроков хоккейной команды и множество другой бессмысленной чуши, но ты сходишь

с ума из-за того, что тебе не удается вспомнить всех.

— Да, знакомая картина, — кивнула женщина.

— Но больше всего я думал о пистолетах, потому что для меня не было никакой разницы, буду я жить дальше или умру. Как если бы орел означал жизнь, а решка — смерть. И если ты много раз подбросишь монету, рано или поздно решка обязательно выпадет.

Кэсси кивнула.

— В Нью-Йорке я была знакома с одним парнем — он играл в русскую рулетку с револьвером. Один раз в год он крутил такую штуку…

— Барабан.

— Да. Потом засовывал дуло в рот и спускал курок. Обычно он делал это на Рождество. И говорил, что это помогает ему прожить следующий год.

— И что с ним стало? — спросил Лукас.

— Не знаю. У нас были не очень близкие отношения. Но когда я в последний раз была в Нью-Йорке, он все еще был жив. И я никак не могла понять — везучий он человек или нет.

— Хм.

Кэсси закинула руки за голову и потянулась, и они с минуту лежали рядом в приятном молчании.

— А в твоем сознании звучал голос, комментировавший твои терзания? — наконец спросила Кэсси.

— Да. Наблюдатель. Словно рядом постоянно присутствовал критик. Мой личный журналист.

Она захихикала.

— Мне никогда не приходила в голову такая формулировка, но так оно и есть. Как будто большую часть моего сознания отрубают ножом для резки хлеба…

— Проклятье, хлебным ножом?

— Да, с зубцами.

— О господи…

— И хорошей марки, «Золинген».

— Господи, Кэсси…

— Так или иначе, но большую часть отрезают, а тихий голосок ведет репортаж, наподобие Си-эн-эн. Немного скептически.

— Господи.

Он погладил Кэсси от пупка до груди, а потом двинулся вниз, к внутренней части бедра.

— Жутко, правда? Но я рада, что тебе становится лучше.

— Я в этом пока не уверен.

— О нет, ты уверен. — Она похлопала по постели. — Ты здесь. А когда у человека депрессия, его сексуальная жизнь прыгает в машину и уезжает в Чикаго. Я участвовала в групповой терапии, и мужчины говорили, что все происходит именно так. Дело не в том, что они не могли, просто мысль о сопутствующих сложностях делала секс невозможным. Именно секс исчезает в первую очередь. А когда он возвращается, можно уверенно говорить об улучшении.

В одиннадцать часов зазвонил телефон. Лукас проснулся отдохнувшим, с ясной головой. Он начал перекатываться к краю кровати, чтобы снять трубку, и вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Он крепко спал, ему что-то снилось, и он почти

забыл…

Кэсси лежала на животе в чем мать родила, лишь бедра были прикрыты простыней. Волосы обрамляли ее лицо, и свет, пробивающийся сквозь щели в жалюзи, освещал чувственные изгибы спины от самой шеи и до проступающего под тканью копчика. Лукас протянул руку, отметив, что телефон звонит уже в четвертый или пятый раз, и осторожно спустил простыню к ногам.

Кэсси тут же натянула ее обратно.

— Ответь, — проворчала она, не поворачивая головы.

Лукас усмехнулся, направился на кухню и снял трубку после шестого звонка. Диспетчер.

— С вами хочет поговорить Майкл Беккер, — сказала она. — Вы будете с ним разговаривать?

— Да.

Послышался щелчок, и после короткой паузы раздался голос Беккера:

— Алло?

— Дэвенпорт слушает.

— Послушайте, Лукас, вы будете свободны поздно вечером? — Беккер говорил негромко, дружелюбно, тщательно произнося слова. — У меня сегодня лекции, потом обед, но я обнаружил в бумагах жены кое-что интересное, и мне бы хотелось это вам показать…

— Вы не могли бы рассказать по телефону?

— А почему бы вам не зайти ко мне? Меня бы устроил любой полицейский, но я предпочитаю разговаривать с вами. Другой офицер немного… туповат.

Он говорил о Свонсоне, который вовсе не был туповат, хотя многие нынешние обитатели Стиллуотера совершали аналогичную ошибку, думая так.

— Хорошо. Когда вам удобно?

— Около десяти.

— Тогда до встречи.

Дэвенпорт повесил трубку и босиком вернулся в спальню. Кровать была пуста, в ванной комнате лилась вода. Кэсси чистила зубы, склонившись над раковиной. Она взяла его зубную щетку. Лукас прищурился и хлопнул ее по попке.

— Привет, — невнятно произнесла она, глядя на него в зеркало. — Я закончу через минуту. У меня запах изо рта, как у динозавра. И мне нужно пописать.

— Я спущусь в другую ванную, — сказал Лукас.

Он вышел в коридор, оглянулся, чтобы проверить, не пошла ли она за ним, выдвинул ящик, достал новую зубную щетку, снял упаковку и быстро засунул ее обратно. Он посмотрел на себя в зеркало и обнаружил, что улыбается.

Когда он вернулся в спальню, одеяла и простыни валялись кучей на полу, а посреди постели лежала Кэсси.

— Запрыгивай, — предложила она, похлопав по кровати рядом с собой. — Сейчас время ланча, отлично подходит для секса, а мы еще даже не встали. Правда, здорово?

После того как Кэсси укатила на такси, Лукас весь день провел в разъездах, но ему никак не удавалось сосредоточиться на работе. Он звонил по телефону, встречался с осведомителями, еще раз проехал мимо дома Беккера и поговорил с его соседом, который убирал мусор на своем участке. По словам соседа, у Стефани когда-то был кокер-спаниель и в тех случаях, когда Беккеру приходилось гулять с ним зимой, он отводил пса за угол и избивал.