Глаза убийцы

Сэндфорд Джон

— Ты не против, если я составлю тебе компанию?

— Конечно, если хочешь, — ответил Слоун и с любопытством посмотрел на Лукаса. — Что у тебя?

— Я хочу взглянуть на его книги.

— Честно говоря, у меня сейчас нет срочных дел. Давай поедем на твоем «порше».

Филипп Джордж жил в Сент-Поле, в престижном районе, где два квартала современных домов соседствовали с более старыми особняками верхушки среднего класса. Здесь сталь и стекло сражались с кирпичом и штукатуркой, а вокруг росли чахлые вязы. Три

женщины, соседки, сидели с женой Джорджа, когда приехали детективы. Слоун сказал, что хочет поговорить с ней наедине, а Лукас попросил разрешения осмотреть книги погибшего.

— Да, конечно, они у него в кабинете, — сказала жена Джорджа, показывая на коридор. — Вас интересует что-то конкретное?

— У меня возник один вопрос, — рассеянно ответил Дэвенпорт.

Пока Слоун беседовал с вдовой, соседки перешли в гостиную, а Лукас прошел по кабинету, похоже переделанному из спальни, рассматривая книги. Джордж не был любителем развлекательной литературы. Его библиотека содержала сотню томов по юриспруденции, несколько исторических трактатов — вероятно, они остались еще с колледжа — и дюжину современных романов, изданных за последние десять лет. Кроме того, у него имелась серия книг «Тайм-лайф» по ремонту домашней утвари. Альбомов по искусству Дэвенпорт не нашел. Он плохо разбирался в живописи, но знал, что картины на стенах не имели отношения к классике. Здесь не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего Одилона Редона.

Когда Лукас возвращался в гостиную, он оглядел висящие на стене фотографии в рамках. Джордж на встречах с коллегами, с молотком судьи на занятиях со студентами. Слегка смущенный Джордж в костюме охотника с ружьем в одной руке и канадской казаркой в другой. На двух снимках, одном черно-белом и одном цветном, он пел в разных барах, вытянув вперед руки, в окружении смеющихся пьяных лиц. На одной из них Дэвенпорт прочел надпись: «День святого Патрика, конкурс крутых теноров»; на другой — «Крутые тенора».

Аннет Джордж с вялым усталым лицом сидела за кухонным столом и беседовала со Слоуном, когда вернулся Лукас. Она посмотрела на него покрасневшими глазами и спросила:

— Нашли что-нибудь?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Лукас. — Ваш муж интересовался искусством? Живописью?

— Пожалуй, нет. Ничего серьезного. Он подумывал о том, чтобы начать рисовать, но у него не оставалось для этого времени. Впрочем, ему бы это не подошло.

— А он проявлял интерес к Одилону Редону?

— К кому? Нет, я никогда о нем не слышала. Постойте, вы имеете в виду скульптора, который изваял «Мыслителя»?

Лукас немного смутился.

— Нет, он был художником, и не думаю, чтобы ему доводилось создавать скульптуры, — промямлил он.

Она покачала головой.

— Я такого не знаю.

— Я видел фотографии, на которых ваш муж поет в конкурсе крутых ирландских теноров.

— Да, он участвовал в конкурсе каждый год, — кивнула жена Джорджа.

— У него был хороший голос? Настоящий тенор? — спросил Дэвенпорт.

— Превосходный. Мы оба пели в

колледже. Пожалуй, если он и интересовался искусством, то это была музыка.

— А какие партии он исполнял в колледже? — поинтересовался Лукас.

— Первого тенора. У меня контральто, и когда мы пели в смешанном хоре, то стояли рядом… Но почему вы спрашиваете?

— Я просто пытаюсь понять, каким он был, — ответил полицейский. — Мне нужно найти причину произошедшего.

— Боже мой, я многое могла бы вам рассказать, — сказала она, глядя пустыми глазами в пол. — Я не могу поверить, что он и Стефани…

— Если вам так будет легче, то и я в это не верю, — заметил Дэвенпорт. — И я был бы очень вам признателен, если бы вы в ближайшее время никому об этом не рассказывали.

— Так вы не верите? — уточнила она.

— Нет.

Позднее, когда детективы уходили, она спросила:

— Что мне теперь делать? Мне пятьдесят…

Одна из соседок посмотрела на Лукаса так, словно этот вопрос возник по его вине, и сказала:

— Перестань, Аннет, все еще будет в порядке.

Когда они шли по тропинке к «порше», Слоун оглянулся и увидел, что Аннет Джордж стоит у застекленной внутренней двери и смотрит им вслед.

— Зачем ты спрашивал об искусстве и о конкурсе ирландских теноров? — спросил он, повернувшись к Лукасу. — Ты действительно думаешь, что это не он?

— А ты когда-нибудь слышал о конкурсах ирландских теноров?

— Нет.

— Я однажды присутствовал на таком, на параде в День святого Патрика. Эти ребята настоящие певцы. У всех высокие голоса, в особенности у первого тенора. Ты наверняка слышал, как поют «My Wild Irish Rose»? А у нашего парня, позвонившего по «девять-один-один», совсем другой тембр. Не могу себе представить, чтобы он участвовал в конкурсе теноров. Если только у него в тот момент не было очень сильной простуды.

— Не похоже, что у него был простуженный голос, — прищурившись, заметил Слоун.

— Верно. У него баритон или даже бас.

— Кроме того, Джорджа не интересовала живопись и этот, как там его?..

— Редон, — рассеянно ответил Дэвенпорт. — Художник, с которым я беседовал, говорил, что нужно разбираться в живописи, чтобы вспомнить эту картину. Она не из тех, что видишь каждый день. А у Джорджа в кабинете не нашлось ни одного альбома по искусству.

Слоун вновь посмотрел на дом. Аннет Джордж больше не стояла у окна.

— Но если профессор не имел отношения к Стефани Беккер, то ее настоящий любовник еще жив. А все считают, что Дружком был Джордж.

— Давай немного об этом поразмышляем, — продолжал Лукас, медленно шагая к машине. — Если мы имеем дело с серийным убийцей, зачем он похоронил Джорджа? Двух остальных он даже спрятать не пытался. А возить тело по проселочным дорогам весьма опасно. Что он хотел скрыть, расправившись с Джорджем и закопав его тело?

— И почему не похоронил его в ночь убийства? Чего он ждал? Это дополнительный риск, — подхватил Слоун.