Глеб Белозерский
Шрифт:
– Погостил бы у нас подольше, Глеб, - предложил Федор Ростиславич.
– Некогда гостить. Надо выполнять указание великого князя: разбираться, что же произошло на Ярославщине, в волости боярина Доната.
– Уж этот мне Донат…
– С него и начну.
– Дам тебе сильную охрану.
– А вот это ни к чему. Мне нечего опасаться. Я ведь ничего плохого не делал.
– Делал или не делал - бунтовщикам все едино. Коли князь или боярин - значит, ворог.
– Непременно буду тебя сам сопровождать с десятком надежных людей.
– Не советовал бы.
– Я ведь пока князь ярославский. И могу поступать, как считаю нужным.
– Разве я оспариваю твои права, князь Федор? Я только высказал свое мнение.
– Вот и договорились. Буду тебя сопровождать, коли своего отряда у тебя нет.
– Со мной Власий и конюший.
– Не густо. Рискуешь напороться на разбойников.
– Я твоим ярославцам ничего плохого не делал, поэтому и не вижу причин опасаться разбойников. Да и разбойники ли они? Наверное, просто обиженные, ограбленные люди.
– И куда ты хотел бы направиться?
– Сперва в усадьбу Доната. Ту самую, которую пожгли бунтовщики.
– Воля твоя. Едем в усадьбу.
Глеб Василькович уместился в одни сани вместе с Власием и конюшим. А конного Федора Ростиславича сопровождали десять всадников, хорошо вооруженных. Преодолели Волгу по ледяному покрову, далее двинулись противоположным берегом в направлении верховьев. Достигли устья левого протока Волги, небольшой речки Соти, и поднялись вверх по ее течению. Местность была лесная. Ели, запорошенные снегом, подступали хвойной стеной к самому берегу. Здесь и находилась главная вотчина боярина Доната, дяди княгини Марьи.
Было бы преувеличением сказать, что от донатовской усадьбы осталось одно только пепелище. Сгорели главный дом и изба для стражников. Ограждавший усадьбу частокол был наполовину разобран. Сохранились хозяйственные постройки, избы для челяди и усадебная столпообразная церковь вместе с домом священника.
Одну из людских изб занимала теперь часть отряда стражников, другая часть осталась при боярине Донате. Старший дружинник, узнав князя Федора, начал жаловаться ему на бунтовщиков, учинивших погром и поджог усадьбы, на их неуловимость. У Глеба Васильковича постепенно сложилось представление, что стражники не слишком-то стремились отыскать в лесу бунтовщиков и разоружить их: это привело бы к кровопролитному столкновению. А во-вторых, стражники сами недолюбливали хозяина и не слишком-то радели за него.
– Прикажи своим людям потесниться в избе. Пусть мои дружинники отдохнут с дороги, - сказал князь Федор стражнику.
Глеб Василькович тем временем зашел к священнику, отцу Никифору, рослому светловолосому человеку, скорее похожему на воина, чем на пастыря. Встретил он белозерского князя настороженно.
– Чьих будете?
– Князь белозерский Глеб. Слышал про такого?
– Как же, слышал. Брат ростовского князя Бориса. Бегут наши людишки к вам на Белоозеро?
– Случается.
– Говорят, там у вас райское житье.
– Не райское, конечно. Но народ не бунтует.
– Значит, нет причин бунтовать, как у нас.
– Расскажи-ка, пастырь, что
– Разве не понятно? Неимоверные поборы. Баскак и его люди не довольствуются десятиной. Давай им еще и еще. И боярин наш тоже…
Священник умолк, запнувшись. О боярине, от которого зависело его благополучие, говорить ему не хотелось или было боязно. Глеб Василькович уловил его мысль.
– Чтоб построить такую усадьбу, нужны силы, деньги. Вот и состязались в лихоимстве баскак и здешний вотчинник?
– Вестимо.
– Кто же главный бунтарь?
– Известно кто, Яшка Барсук. Барсук Яшкино прозвище. Выбрал время, когда дружина была в отлучке и попалил усадьбу. И снова как в воду канул. Ищи его в лесных дебрях.
– И велика ли у него ватага?
– А кто его знает. Не один, конечно.
– Хотел бы встретиться с ним. Посоветуй, отче, как это сделать?
– Не знаю. Яшка осторожен. Небось подумает, что ты ему западню готовишь.
– Мне какая от того выгода? Хочу разобраться получше, что заставило людей бунтовать, уходить в леса. Могу поклясться тебе, отец Никифор, перед образами, что никаких недобрых замыслов против Яшки не имею.
– Ты-то, может быть, и не имеешь. А ты уверен, что Яшка отпустит тебя по-хорошему? Не любит он ни бояр, ни князей. Как бы не решил, что ты с ними одного поля ягода.
– Я же безоружный, без дружины. Сопровождают меня только два человека.
– А как же князь Федор с дружинниками?
– Они останутся здесь и сопровождать меня не будут.
– Ну, коли так… Поклянись еще раз, что других намерений против Якова и его людей не имеешь.
– Вот тебе истинный крест… - Глеб размашисто перекрестился перед образами.
– В лесном выселке, что версты три отсюда, вверх по ручью, притоку Соти, живет Яшкина сестра. Возможно, она знает, где можно найти Барсука. Или сама отыщет его.
– Спасибо, отче. Как звать сестру?
– Варвара. Она сторожила при часовенке.
Глеб Василькович воспользовался тем, что Федор Ростиславич и его люди отдыхали с дороги. Он вместе с Власием и конюшим углубился в чащу леса, двигаясь по скованному льдом извилистому ручью. Лесная опушка чередовалась с заснеженными полянами, служившими летом сенокосными угодьями. Версты через три лес отступил от ручья. Здесь стояли три убогих избушки с односкатными кровлями и малая часовенка с крестом на коньке крыши.
Заслышав скрип санных полозьев, из крайней избы вышла пожилая женщина.
– Вам кого?
– спросила она, внимательно разглядывая пришельцев.
– Тебя, коли ты Варвара, - ответил Глеб.
– И что тебе от меня надобно, путник?
– От тебя ровным счетом ничего, - ответил сдержанно Глеб.
– Хотел бы повидать твоего брата.
– Нет у меня никакого брата.
– Запамятовала, Варвара. Есть у тебя брат Яков по кличке Барсук. Видишь, нас только трое. И все мы безоружные. Встреча с нами Якову ничем не грозит. Сообщи ему это. А если хочешь нам удружить, принеси по кружке молока. Вот тебе монета.