Гленнкилл
Шрифт:
Ее идею восприняли без энтузиазма.
— Овцам нельзя покидать стадо! — проблеяла Клауд. Этим было все сказано.
— Но мы не покидаем стадо, — объяснила Мапл. — Если уходит одна овца, то она покидает стадо. Я тогда поступила неправильно. Больше этого не повторится. Как вспомню…
Мисс Мапл передернулась.
— Но если уходят несколько овец, они сами уже маленькое стадо!
Мисс Мапл торжествующе посмотрела на товарищей.
— Но мы можем пойти все вместе. Если все пойдут, то и я тоже пойду! — настаивала
Мапл покачала головой:
— Мы не можем идти все. Это было бы слишком заметно. Овцы заполнили бы весь сад Бесс, если у нее вообще есть сад… Это вызвало бы подозрение.
Слова Мапл всех убедили.
— Идти нужно втроем или вчетвером, — продолжала Мисс Мапл. — Мы проскользнем сквозь кусты, а тень от деревьев нас прикроет. Если нас кто-то и увидит, то подумает, что мы заблудились. Мы послушаем разговор и вернемся назад. Все очень просто!
— А где дом Бесс? — спросила Зора.
— Он рядом с лавкой «Еда навынос». Рядом с церковью. И он голубой, — ответила Мисс Мапл.
— А как мы найдем «Еду навынос»? Или церковь? Мы даже не знаем, что это такое, — сказала Лейн.
Овцы замолчали, в глубине души обрадовавшись, что теперь никому не надо будет пускаться в такую опасную авантюру.
И тут раздался голос Моппла Уэльского.
— В этой лавке продают жареную картошку, — меланхолично пробормотал он, не переставая жевать. Мапл смотрела на него с обожанием.
Моппл был единственным в стаде, кто пробовал картошку. Джордж как-то протянул ему желтый масляный брусочек, чтобы доказать, что Мопплу такая еда не понравится. Эксперимент дал обратный результат. И теперь только Моппл знал, как пахнет картошка. И он вспомнит этот запах.
Итак, он будет их проводником. Превосходный план.
10. Герань для Моппла
Центром Гленнкилла была маленькая унылая площадь: четыре корявых деревца, скамейка, мраморная колонна с какой-то надписью и живая изгородь, в которой-то и могли спрятаться овцы. От изгороди отталкивались две тени: одна слегка размытая, другая четкая, обрезанная резким белым светом.
На правой стороне площади стоял островерхий дом в золотистой подсветке. На левой холодным неоном светилась вывеска продуктовой лавки.
За лавкой притаилась темнота.
И в этой темноте притаились три овцы.
Мапл, Отелло и Моппл Уэльский стояли в засаде. Моппл был обижен. Чтобы завлечь его, ему пообещали картошку, но Мапл и Отелло быстро протащили его мимо заветных дверей. Теперь он смотрел через окно в дом Бесс и видел, как она опустошает тарелку с сырыми овощами: кольраби, морковью, редиской и сельдереем, а на десерт — большое красное яблоко. Чтобы получше рассмотреть, Мопплу пришлось встать передними копытами на перевернутую под окном скамейку для цветов и вытянуть шею. От непривычного положения у него начала болеть спина. Нет,
С улицы доносились беспокойные звуки: гудели машины, лаяли собаки, смеялся какой-то мужчина. Двор ловил эти звуки, и они, как невидимые шарики, отскакивали от стены дома к каменной ограде, от ограды — к стенке гаража.
Бесс поднялась. Она оставила недоеденной одну морковку, три редиски, стебель сельдерея и половину яблока. У Моппла затеплилась надежда. Но Бесс, взяв тарелку, вышла из комнаты и скоро вернулась с пустыми руками. Потом уселась в кресло и занялась бусами из деревянных шариков. Бесс перебирала пальцами бусины и что-то бормотала.
Когда наконец чьи-то шаги решительно проследовали мимо лавки, Бесс этого даже не заметила — так была погружена в свое занятие. Но овцы сразу поняли, чья это тень появилась во дворе. От нее все еще хорошо пахло, пахло землей, солнцем и здоровьем, хотя эти чудесные запахи немного портил сигаретный дым.
Моппл стал беспокойно коситься по сторонам в поисках пути отступления. Но все же никто не двинулся с места. Они все проверили заранее. Когда женщина в красном пройдет к дверям, они будут укрыты от ее глаз ветками дрока.
Женщина постучала. Бесс испуганно вскочила с кресла. Она поспешно отложила бусины, большим пальцем правой руки начертила у себя на груди крест и поспешила к двери. Затем женщины исчезли из поля зрения овец, и было слышно лишь их невнятное бормотание. Они еще никогда не видели, как устроен дом человеческий внутри, и это их очень занимало.
Наконец дверь комнаты открылась. Незнакомка вошла, но теперь она была уже не в красном платье, а в голубых брюках и зеленой рубашке. Бесс следовала за ней.
— Ребекка, — сказала женщина. — Вы можете называть меня Ребекка.
Но Бесс не отреагировала, и они некоторое время молча разглядывали друг друга.
— Вас не интересует туризм, — произнесла наконец Бесс. — Вы здесь из-за Джорджа.
Это был не вопрос, а утверждение.
Ребекка кивнула:
— Я хочу как можно больше узнать о его жизни. И о его смерти. Если мне удастся попутно исправить положение с туризмом, я буду рада.
На губах у нее мелькнула ироническая улыбка, но Бесс была слишком погружена в себя, чтобы ее заметить.
— Вы из полиции? Боже мой, наконец-то они что-то предприняли.
Ребекка покраснела.
— Нет, — сказала она. — Я здесь… по личным причинам.
Глаза Бесс сузились.
— По личным причинам? И так мало знаете о нем… Вариантов немного.
Ребекка опустила глаза и замолчала.
— И с этим вы приходите ко мне!
Голос Бесс стал раздраженным, почти как раньше, когда она совала свои книжки в руки Джорджа.
— Именно ко мне! Я думала, вы порядочная. Я должна вас выставить из моего дома — с Евангелием, но выставить. Чего вам здесь надо?