Гленнкилл
Шрифт:
Овцы обменялись многозначительными взглядами. Словно почувствовав это, мясник резко повернулся к холму и прищурился.
Габриэль пристально посмотрел на мясника.
— Что привело тебя сюда, Хэм? — осторожно спросил он.
Хэм взмок от утомительной дороги, и его рыжеватые волосы бесцветными прядями липли ко лбу. Он нервно оглянулся.
— Ты придешь сегодня на оглашение завещания? — неожиданно спросил он. — В двенадцать дня. Я не знал, слышал ты об этом или нет.
Хэм подкатился поближе к пастуху.
Габриэль
— Хэм! Уже неделю в деревне говорят только об этом. Об этом слышали все. И все придут, все, кто может ходить.
Он посмотрел на мясника с высоты полного роста.
— Все, кто еще жив. Кроме отца Уилла, разумеется. Он в очередной раз продемонстрирует, что ничто мирское его не интересует. Уж этой возможности он не упустит. Прости, но ты это знаешь не хуже меня. Ты пришел не для того, чтобы спросить меня о завещании. Чего ты хочешь, Хэм?
Хэм смущенно потер толстыми пальцами-сосисками колесо кресла.
— Я хотел тебя предупредить, — тихо сказал он.
— Предупредить? — Глаза Габриэля сузились. — О чем ты хотел меня предупредить, Хэм?
— О них.
Хэм кивнул в сторону холма. Глаза его нервно обежали все стадо, пока не нашли Моппла. Моппл заблеял от ужаса. На мясника без опаски можно было смотреть, только когда он был за стеклом.
— Об овцах? — Габриэль опустил косу. — Ах, Хэм. Мы же вдвоем. Брось говорить намеками. Если ты угрожаешь мне, так выражайся яснее.
— Угрожаю? Зачем же мне угрожать тебе? Ты даже понятия ни о чем не имеешь. Ты один из немногих порядочных людей. Я хочу тебя предупредить.
— Об овцах? — еще раз переспросил Габриэль.
— Об овцах, — подтвердил Хэм. — Ты думаешь, я сошел с ума. Я сам часто об этом думаю. Что после падения у меня с головой не все в порядке. Но это не так! Потому что все случилось еще до того! Баран появился раньше! Понимаешь? Раньше! Он виноват!
Хэм толстым пальцем указал на овец:
— Ты-то думаешь, что это бессловесная скотина, с которой можно делать все, что хочешь. Я тоже так думал. Ха!
Мясник горько усмехнулся.
— И что? — озадаченно спросил Габриэль.
— Заблуждение, — ответил мясник. — Они точно знают, что здесь происходит. Спроси отца Уильяма. Они вчера преследовали нас! А заводила — вон тот, толстый. Это дьявол!
— Тот, что пытается спрятаться за седым бараном?
— Точно!
Хэм вытер капельки пота со лба носовым платком. Габриэль, который все еще смотрел в указанном направлении, вдруг что-то вспомнил. Глаза его снова сузились.
— Ты вчера говорил с отцом Уиллом? И он тебе рассказывал о знамениях и чудесах?
Хэм кивнул:
— Точно знамение. И я этого терпеть не намерен. Посмотри на них! Вчера они были втроем. Говорю тебе, это необычные овцы! Посмотри, как они шушукаются! Они обсуждают, как им с тобой
Овцы замерли. Мясник видел их насквозь.
Габриэль снова посмотрел в их сторону.
— Я думаю, ты прав, — сказал он Хэму.
По отаре пронесся вздох. Теперь Габриэль все знает. И никогда не уйдет с их луга. Исчезнут они. Ведь всякая плоть — трава, и к тому же всякая трава — плоть, то есть мясо. Габриэль сам это сказал.
Хэм, задрав голову, ошарашенно смотрел на возвышающегося Габриэля.
— Правда? Ты веришь мне?
Габриэль невозмутимо кивнул.
На холме, покорившись судьбе, овцы опустили головы в траву. Только Мод строптиво посматривала на Габриэля и мясника.
— И все же мы попытаемся, — проблеяла она.
— Это и в самом деле необычные овцы, — сказал Габриэль, — необычно нерентабельные. Хотя порода древняя. В весе не прибавляют, ягнят приносят мало. Зачем Джордж с ними возился, ума не приложу.
Хэм смущенно теребил пуговицу на жилете.
— Может быть, ты мне продашь одного? Вон того барана?..
— Смертельно опасного?
Моппл замер от ужаса. Но мясник вдруг опустил глаза.
— Ты мне не веришь, — сказал он разочарованно. У него пропало всякое желание продолжать разговор.
Мясник развернул коляску и покатился прочь. Габриэль смотрел, как он с трудом пробирается сквозь траву. Потом сложил руки рупором и закричал ему вслед:
— Эй, Хэм! Ты придешь послезавтра на конкурс?
Но Хэм не обернулся. Только прибавил скорость.
Как только Хэм свернул на тропинку, Габриэль расхохотался. Наконец-то с этим старым придурком покончено. Совсем свихнулся. Он покачал головой и снова поднял косу. Но тут что-то привлекло его внимание. Одна из овец Джорджа споткнулась и кувырком полетела в траву. Черноголовый. Габриэль усмехнулся. Ну и ну! Древняя порода! Верные ноги! Овца с трудом поднялась. Через несколько шагов снова упала. Рядом с ней споткнулась еще одна. Толстый баран, как в тумане, тыкался головой в стену сарая. Ухмылка Габриэля застыла на губах. Его холодные как лед голубые глаза вдруг словно подтаяли. Коса упала в траву.
— Черт! — пробормотал Габриэль. — Овечья трясучка!
Овцы продолжали валиться на траву, дрожа и неестественно высоко вскидывая ноги, даже когда Габриэль на них уже не смотрел. Все происходящее доставляло им неизъяснимое удовольствие. Габриэль тут же подозвал собак. Отодрал часть сетки с ограды, которую за несколько дней до того с таким трудом возводил. То, что овцам довелось увидеть потом, было верхом пастушьего мастерства. Несколько слов — и собаки Габриэля вывели стадо из загона, причем без паники. Минуту спустя на дороге осталось только облако пыли. О Габриэле и его овцах напоминала только сетчатая ограда.