Глиняная Библия

Наварро Хулия

– Полковник рассказал тебе что-нибудь новое о тех людях, которые следили за Кларой? – спросил Ахмед.

– Нет, он знает еще меньше, чем мы.

– Их и в самом деле необходимо было убить?

Альфред нахмурил брови: ему не понравился вопрос Ахмеда, потому что он неожиданно озвучил то, над чем размышлял и сам Альфред.

– Да, необходимо. Тот, кто их сюда прислал, теперь знает, чем могут закончиться подобные игры.

– Они ведь приехали сюда по твою душу, верно?

– Да.

– И все из-за «Глиняной Библии»?

–

Вот как раз это мне еще предстоит выяснить.

– Я никогда тебя об этом не спрашивал, и, по правде говоря, никто не решается затрагивать эту тему, однако все же скажи твоего сына убили?

– Он попал в аварию, в которой и он, и Hyp погибли.

– Его убили, Альфред?

Ахмед посмотрел прямо в глаза старику, но тот выдержал его взгляд. Альфреду неизменно удавалось сохранять хладнокровие, когда начинали ворошить его так и не зажившую рану, расспрашивая о смерти Гельмута и его жены.

– Гельмут и Hyp мертвы. Больше тебе об этом ничего не нужно знать.

Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга. Ахмед первым отвел взгляд, не выдержав ледяного холода, струившегося из колючих глаз этого старика, который с каждым днем казался ему все более ужасным.

– Тебя мучают сомнения, Ахмед?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я был с тобой настолько откровенен, насколько мог. Ты знаешь правила нашего бизнеса. Когда-нибудь он весь перейдет в твои руки, причем наверняка раньше, чем ты предполагаешь, и раньше, чем хотелось бы мне. Но ты меня не осуждай, Ахмед, даже и не думай меня осуждать. Я не позволю этого никому, даже тебе. В случае чего и Клара не сможет тебя защитить.

– Я это знаю, Альфред. Я хорошо знаю людей того класса, к которому ты принадлежишь.

В словах Ахмеда не было даже оттенка пренебрежения – он всего лишь констатировал тот факт, что и ему приходится плясать под дьявольскую дудку.

7

В четыре часа после полудня на улицах района Санта Крус, узкие улочки и небольшие тихие площади которого лучше любого другого района представляли архитектурное лицо старой Севильи, не было ни души. Ставни на выходивших на балкон окнах двухэтажного дома, в котором жила семья Гомес, были закрыты. Сентябрьское солнце раскаляло воздух до сорока градусов, и, несмотря на кондиционеры, позволяющие уберечься от ужасной жары, ни один здравомыслящий человек в Севилье не стал бы не только открывать ставни, но даже хотя бы приоткрывать их.

Из-за того, что ставни были закрыты, в комнатах царил полумрак. Впрочем, сейчас было время дневного отдыха, или, как его называют в Испании, сиесты.

Стоявший у входной двери посыльный уже в третий раз надавил на кнопку звонка, постепенно начиная терять терпение. Когда дверь наконец-то открылась и появилась женщина, было видно, что она тоже пребывала явно не в радужном настроении: скорее всего, звонок в дверь заставил ее прервать дневной

сон.

– Этот конверт – для синьора Энрике Гомеса. Мне сказали, что я должен передать его ему лично в руки.

– Синьор Энрике сейчас отдыхает. Дайте конверт мне, я ему передам.

– Нет, я не могу этого сделать. Мне нужно удостовериться в том, что синьор Энрике получил этот конверт.

– Послушайте, я же вам сказала, что сама передам ему этот конверт.

– А я вам говорю, что либо передам этот конверт синьору Энрике лично в руки, либо унесу конверт с собой. Я – посыльный и поступаю так, как того требует инструкция.

– Послушайте, отдайте, пожалуйста, этот конверт мне!

– Я же вам сказал, что не сделаю этого!

Женщина говорила уже на повышенных тонах, да и посыльный отвечал ей так же. В глубине дома послышался шум голосов и чьи-то приближающиеся шаги.

– Что тут происходит, Пепа?

– Ничего особенного, синьора, просто этот посыльный настаивает на том, что ему необходимо передать принесенный им конверт синьору Энрике лично, а я говорю, чтобы он отдал конверт мне, а уж я передам его хозяину.

– Дайте конверт мне, – сказала хозяйка дома посыльному.

– Нет, синьора, я и вам не могу его отдать. Я или передам этот конверт синьору Энрике, или унесу его с собой.

Росио Альварес с презрением посмотрела на посыльного, подумывая о том, не захлопнуть ли дверь прямо у него перед носом. Однако шестое чувство подсказало ей, что этого не следует делать. К тому же она знала, что ей необходимо вести себя осмотрительно в отношении всего, что касается ее мужа. Поэтому она нехотя сказала Пепе, чтобы та поднялась на второй этаж и сообщила хозяину о прибытии посыльного.

Энрике Гомес немедленно спустился и, окинув стоявшего перед ним мужчину взглядом, пришел к выводу, что это действительно посыльный и никакого подвоха нет.

– Росио, Пепа, займитесь своими делами. Я сам поговорю с этим синьором.

Он специально выделил интонацией слово «синьор», чтобы позлить посыльного, который, обливаясь потом и держа в зубах зубочистку, с нагловатым видом разглядывал стоявшего перед ним хозяина дома.

– Послушайте/почтенный, мне, конечно, не хотелось отрывать вас от отдыха, но я делаю то, что мне приказывают, и мне приказали, чтобы я передал этот конверт вам лично в руки.

– А кто отправитель?

– Понятия не имею! Мне дали его в нашей конторе и сказали, чтобы я отнес его вам. Если вам нужна дополнительная информация, позвоните в нашу контору.

Энрике не стал утруждать себя ответом: он расписался в квитанции, взял конверт и закрыл дверь. Повернувшись к лестнице, он увидел, что на ее первой ступеньке стоит Росио. Жена озабоченно смотрела на него.

– Что случилось, Энрике?

– А что может случиться?

– Не знаю. Просто у меня возникло ощущение, что в этом конверте – плохие новости.