Глиняный род

Фильченкова Татьяна

– Откуда же отцу Благожи было знать про зудей, если там о том, как Ен дар пожаловал, только говорится?

– Дурень, так сказ уже в Ёдоли писался, до того и глины не видывал никто. Я тебе перескажу, что тут, а ты потом сам разбирай и вспоминай. Так знаки и выучишь.

Зрин положил плитку на прежнее место и заговорил нараспев, совсем как Сувр на сходном месте: «Мы, ведовство, хлеб, железо, дерево и глина, покинули селения, в котором родились и жили, на седьмой виток долгой зимы. Тогда у родов ещё не было этих имён. Все мы промышляли охотой. После долгого пути вышли мы к ледяному морю, выкопали шахты, полные

угля. Тем углём и грелись. Долбили лёд и добывали морскую траву и рыбу. Тем и жили сто витков. А как зима закончилась, море оттаяло, шахты затопило, зверь вымер. Еды не стало».

Отложил плитку, Зрин взялся за следующую: «Советом мы решили идти на юг. Долго шли по болотам, много люда потеряли. Куль насмехался над нами, заставлял плутать и кружить. А после пустил людоедов по нашему следу».

– Покажи знак людоеда! – подскочил к нему Ретиш.

– Вот. – Зрин ткнул в чёрточку с зазубриной сверху. – Это копьё. Им людоеды людей пронзали.

– И вправду дети Куля. Неужто не учили их вреда человеку не делать?

– Не знаю. Может, и учили, да Куль им разум замутил.

– Давай же дальше!

«От тягот пути и голода не осталось у нас сил противостоять им. Тогда сын мой, Блажен, спросил у меня дозволения взять силу предков и обратиться к Ену. Я спросил совета у хранителя Сувра…»

– Так Сувр был при этом?!

– Выходит, что был.

«… и решили мы, что иначе, как к защите Ена обратиться, нам не спастись. Получив дозволение, отошёл от всех Блажен и молил Ена. Долго молчал тот, но вот разверзлись небеса и осветило всё сиянием, хоть и ночь была. О чём говорили Ен с Блаженом, то не слыхал никто. Но погас свет, и вернулся к нам Блажен, и сказал, что получил он дар от Ена оживлять грязь. До утра мы лепили из грязи зудей звериного облика, и отдавали им кровь свою вместе с силой. А наутро, как нагнали нас людоеды, ожили зуди и пошли топтать их, пока не загнали в топь. Так и выжили мы».

– И не сказано ничего об откровении?

– Немного. То, что все знают. Как потом Блажен признался отцу, что сперва Ен не хотел помогать, но Блажен пообещал что-то, и Ен согласился. Наказал, как сровняется Блажену двадцать два витка, чтобы исполнил обещанное, а если сам не сможет, то другие из рода должны исполнить. Блажен уже и забывать стал об обещании, пятиродье тогда уже в этих краях осело, Ёдоль построило, определило, какому роду каким промыслом заниматься. И тут Блажену во сне откровение пришло. Долго он мучился и наконец признался, что скорее умрёт, чем исполнит обещанное. Сувр тогда сказал, что умирать ему не надо, пусть просто к предкам уходит, и место указал в Стене Ена, там пещера с каменным мостом, который в край предков ведёт.

– Это куда отца и мать Малуши провожали?

– Да. И многих до них. И Блажен туда ушёл. А как ушёл, так откровение всем в роду было. Никто его не вынес, даже отец Блажена, хоть и родовиком был. Оставил он тогда хранительство сестре Блажена, Благоже…

– Нашей Благоже?

– А какой ещё? Оставил и тоже к предкам ушёл, а Благожа одна с мальцами осталась. Тогда род куда больше был, чем сейчас.

Ретиш задумался. Жалко стало Благожу: горькая доля ей досталась. А Зрин замесил глину, расстелил на верстаке полотно и налепил поверх него плиток. Протянул Ретишу заточенную палочку.

– Как разберёшь всё и перепишешь, так

все знаки и запомнишь.

Ретиш старательно выводил знаки на сырой глине, столбец за столбцом. Встречались незнакомые, тогда он вспоминал сказанное Зрином и открыть их смысл. Так понял, что волна обозначает воду, а круг и солнце, и Ена. Опомнился Ретиш, когда уже смеркаться начало.

– Может, лампу зажжем? – спросил он Зрина.

– Хватит, идём домой. Завтра продолжишь.

Зрин что-то лепил. Ретиш присмотрелся. Вроде цветок, но таких он не видывал. Уж больно замысловатый, сложный.

– Это чего? – спросил он и протянул руку.

Зрин быстро смял цветок, отмахнулся:

– А-а, безделица, придумалось просто. Идём, у меня живот от голода крутит.

И ушёл. Ретиш даже спросить не успел, как такое придуматься могло.

7. Выборный день

На солнцеворот с рассвета нарекали детей, которым подошёл срок давать настоящее имя. Тихуша стал Немолвом.

После наречения Благожа велела всем возвращаться в дом. Сегодня Умир приведёт жену в род, надо подготовиться к встрече. Уже подходило тесто для пирогов со щавелем, а в печи томилась белорыбица.

Благожа открыла пристрой, стоявший запертым с тех пор, как ушли к предкам родители Малуши, сняла с широкой лежанки тюфяк и отправила Ретиша со Зрином его выбивать. Медара вымела пыль и вымыла пол.

Из сундука достали белёные простыни и застелили лежанку. Благожа вынесла расшитую рубаху, подозвала Умира:

– На вот, наденешь. В этой рубахе мой первый сын себе жену выбирал. А это ты своей преподнесёшь. – Она вынула из-за пазухи деревянные бусы.

Он глянул хмуро.

– Матушка, ни к чему это.

– Поздно на попятный идти! Не смей девицу позорить!

– Я девице не обещал ничего! И без меня охотники до неё найдутся. С железными породниться за честь.

– С железными, но не с Коряшей. Меня хотя бы не позорь: я слово Сувру дала, что образумлю тебя.

Умир вздохнул и натянул рубаху. Но бусы, только Благожа отвернулась, сунул под тюфяк и Ретишу со Зрином знак сделал, чтобы помалкивали.

После полудня люд потянулся на ветровую пустошь со стоящими посреди камнями-столбами. Когда солнце начнёт клониться к закату, на них рассядутся девицы, распустят волосы, затянут приманную песнь и сплетут венки. Парни встанут поодаль, будут смотреть и слушать, выбирать ту, которая по сердцу. А как закончится песнь, пойдут к выбранной, принесут подарок. Тому, кто ей мил, возложит она венок на голову, они дадут клятвы предкам и станут мужем и женой. Там же, на пустоши, хранители примут приведённых в свой род, благословят и наставят. После зажгут костры и начнётся пир.

Зазвонил колокол, и на дороге из Ёдоли показалась вереница девиц в жёлтых и голубых верховицах, с охапками цветов в руках. Первой величаво ступала Ислала. Позади шли отцы. Они подвели дочерей к камням, помогли взобраться. Коряша оказалась едва выше камня. Отцу пришлось взять её на руки, как дитё, и усадить на него.

Женихи в расшитых рубахах встали в ряд перед кругом камней. Сзади сгрудился остальной люд, пришедший посмотреть на выбор. Умира Благоже пришлось вытолкать к женихам, но только она отошла на место хранителей, как он вернулся в толпу.