Глобализация: повторение пройденного. Неопределенное будущее глобального капитализма
Шрифт:
Но эта расхожая мудрость очень недавнего розлива. В конце концов, всего лет десять назад маститые эксперты скулили по поводу «хронического зуда предпринимательства» в Кремниевой долине и пророчили, что гигантские японские корпорации скоро превратят ее в стоячее болото {22} . Поэтому не стоит так уж изумляться тому, что на заре массового машинного производства достоинства конкуренции и децентрализации не слишком бросались в глаза.
В самом деле, современников американской промышленной революции поражал следующий факт: предприятия были одновременно намного больше и намного производительнее, чем когда бы то ни было. Огромные новые промышленные фирмы использовали труд тысяч людей, разбросанных по всему континенту; они перерабатывали гигантские потоки сырья и материалов и управляли чрезвычайно сложными сетями сбыта конечной продукции. Только масштабные военные операции могли соперничать по сложности с этими новыми фирмами. Точно так же как армией, этими компаниями управляли строевые и штабные офицеры (известные как линейные и функциональные менеджеры), подчиняющиеся
22
См., напр.: Charles Ferguson, «From the People who brought you Voodoo Economics,» Harvard Business Review (May – June 1988): 55 – 62, 61 («В области полупроводников сочетание мобильности персонала, неэффективной зашиты интеллектуальной собственности, нежелания больших компаний рисковать и налоговых субсидий для новых компаний имеет результатом фрагментированную, «злоупотребляющую предпринимательством» отрасль. Американские производители полупроводников не в состоянии осуществлять крупные долгосрочные инвестиции, необходимые для сохранения конкурентоспособности»).
Поэтому вполне понятно, что в то время люди по привычке связывали размер и бюрократический порядок с эффективностью. Эдвард Беллами в своей книге мыслил в высшей степени типично, когда сформулировал эту связь в качестве основного закона экономики: «Доказано, что эффективность капитала как механизма создания богатства пропорциональна степени его консолидации» {23} .
Если в новой индустриальной экономике консолидация была ключом к производительности, понятно, что внутриотраслевую конкуренцию следовало признать анахронизмом. Беллами формулирует и эту мысль со свойственной ему силой и выразительностью:
23
Bellamy, Looking Backward, 54.
В каждой из них [фирм] соблюдалась строжайшая организация производства: отдельные бригады подчинялись руководству из единого центра. Пересечение и дублирование работ были исключены. Каждому определялась его задача, и никто не шатался без дела. Однако какой-то необъяснимый изъян в логике, какой-то порок мышления не позволял осознать необходимость применить тот же принцип к организации национальной промышленности в целом, понять, что если недостаток организации снижает эффективность мастерской, то в случае общенациональных отраслей последствия должны быть неизмеримо более пагубными, потому что последние куда больше и внутренние связи там намного сложнее {24} .
24
Ibid., 209-210.
Беллами, однако, был оптимистом: он верил, что поступательный ход развития промышленности постепенно уничтожит конкуренцию.
Великий иконоборец, экономист Торстейн Веблен – сам находившийся под влиянием Беллами и наряду с Беллами оказавший значительное влияние на партию прогрессистов и на деятелей Нового курса – пришел к тем же выводам. «Современная система промышленности, – писал он в книге «Теория промышленного предприятия», – представляет собой сочетание процессов, в значительной мере подобных единому всеобъемлющему сбалансированному механическому процессу». Однако, рассуждал он, «материальные интересы людей бизнеса… далеко не всегда требуют поддержания сбалансированности производства» {25} .
25
Thorstein Veblen, The Theory of Business Enterprise (New York: Charles Scribner's Sons, 1910), 25, 27.
Веблен считал, что в индустриальной экономике сохранение соперничества ведет к «хроническим сбоям, дублированию и неверному направлению роста». Он приветствовал рост концентрации рынков и надеялся, что этот процесс завершится полной монополизацией:
Пока взаимодействующие между собой производственные единицы находятся в разном подчинении, они, по самой природе вещей, направлены к несовместимым целям, и консолидация бизнеса ликвидирует эту неблагоприятную особенность системы производства тем, что в максимально возможной степени устраняет из сочленений системы элемент материальной заинтересованности….Героическое предназначение капитанов промышленности состоит в том, чтобы быть избавителями от чрезмерности управления. То есть глава коммерсантов должен провести выбраковку коммерсантов {26} .
26
Ibid., 39, 48-49.
Любопытно, что многие лидеры американского бизнеса разделяли эти взгляды. Согласно популярным представлениям, в Прогрессивную эру [6] происходило острое противоборство между нарождавшимся большим правительством и противившимся этому большим бизнесом – «борцы с трестами» против «баронов-разбойников». Столкновение интересов, несомненно, имело место, но, оглядываясь назад, поражаешься, в какой степени лидеры новых крупных предприятий приветствовали установление государством контроля над их отраслями. Они не менее, чем Веблен и
6
Прогрессивная эра (1900-1917 гг.) – период политики реформ, которые проводили президенты Т. Рузвельт и В. Вильсон. – Прим. пер.
27
Существует обширная «ревизионистская» литература о сложной смеси соучастия и соперничества между большим бизнесом и большим правительством в истории Америки. Исчерпывающий обзор лоббистской деятельности бизнеса в период Прогрессивной эры см. в: Robert H. Wiebe, Businessmen and Reform: A Study of Progressive Movement (Chicago: Elephant Paperbacks, 1989 [1962]). Интересный обзор враждебного отношения большого бизнеса к конкуренции в межвоенный период см.: Butler Shaffer, In Restraint of Trade: The Business Campaign Against Competition, 1918-1938 (Cranbury, N.J.: Associated University Presses, 1997).
Например, Элберт Гэри, первый председатель совета директоров корпорации U.S. Steel, был знаменит тем, что еженедельно устраивал обеды с руководителями других металлургических компаний для установления цен. В защиту этого «плана сотрудничества» Гэри говорил, что «закон не принуждает конкурировать; он всего лишь запрещает соглашения об отказе от конкуренции» {28} . А на случай, если бы такое «дружеское сотрудничество» оказалось нарушением антитрестовского законодательства, у Гэри была и другая идея:
28
Цит. по: Wiebe, Businessmen and Reform, 83.
Я был бы просто счастлив, если бы мы могли куда-то прийти, к какому-нибудь ответственному правительственному чиновнику, исказать ему: «Вот наши факты и цифры, вот наши мощности, вот наша себестоимость производства, а теперь скажите нам, на что мы имеем право и какие цены мы можем установить» {29} .
Джордж Перкинс, главный помощник Дж. П. Моргана, в 1913 г. так отозвался о конкуренции:
Я не считаю, что конкуренция остается душой торговли….Я уже давно считаю, что сотрудничество между большими промышленными комплексами при надлежащем надзоре и регулировании со стороны федерального правительства – это единственный метод устранения тех злоупотреблений, от которых страдал труд в условиях конкуренции. Я верю в кооперацию и организацию промышленности. Я верю, что это в интересах и труда, и капитала… Тогда они под строгим регулированием и контролем федерального правительства смогут дать народу максимум благ и минимум всяких зол {30} .
29
Цит. по: PaulH. Weaver, The Suicidal Corporation: How Big Business Fails America (New York: Simon and Schuster, 1988), 125.
30
Цит. по: Shaffer, In Restraint of Trade, 123 (курсив в оригинале).
Лидеры бизнеса вроде Гэри и Перкинса были решительно против полной экспроприации, на которой настаивали Беллами и другие социалисты. Они предлагали более умеренный путь устранения конкуренции с помощью регулирования – либо со стороны государства, либо на основе саморегулирования в рамках отраслевых картелей. Однако обе стороны были согласны с тем, что конкуренцию следует подавить; расходились они лишь в вопросе о том, как именно следует централизовать принятие экономических решений.
В любом случае, в сфере регулирования (а о национализации и говорить не приходится) не Америка была моделью для промышленной контрреволюции. В этом плане США были своего рода отстающими – к неизбывному огорчению американских реформаторов, которые с завистью посматривали на более «передовые» страны Европы. Мир, скорее, был поражен достижениями Америки на уровне отдельного предприятия. Американские корпорации-гиганты лидировали в развитии массового производства и сбыта, а превосходство технических изобретений и феноменальная производительность наводили на мысль об уровне процветания, который может быть достигнут только в хорошо организованном обществе.
Сегодня странно думать об американском большом бизнесе как об источнике вдохновения для коллективистов, а не как об их проклятии. Но так было. Вот, например, весьма эмоциональное высказывание И.В. Сталина, самого свирепого из тоталитарных адептов централизации:
Американская деловитость – это та неукротимая сила, которая не знает и не признает препятствий, которая, взявшись за решение задачи, не останавливается, пока не покончит с ней, даже если это незначительная второстепенная задача. Без этого серьезная созидательная работа немыслима….Сочетание русского революционного напора с американской деловитостью – в этом суть ленинизма… {31}
31
Цит. по: Hughes, American Genesis, 251.