Глобус 1976
Шрифт:
русскому военно-медицинскому ведомству, веря, что здесь, в России, непобедимый до сих пор
Наполеон будет обязательно разбит.
Беккер не ошибся и потом всю жизнь этим очень гордился, говорил: «О, вы не знаете Россию! А я
знал, хотя никогда раньше ее не видел. Мой отец служил королю польскому, а дед был лейб-медиком
при дворе императрицы Екатерины! Поэтому я знал, что следом за Германией Наполеон возьмет без
труда и Польшу, а дальше, двинувшись на Россию, там сломает
говорил, слов на ветер он не бросал...»
Зачисленный в действующую армию, Беккер попал в тот самый Ни-зовский полк, в котором воевал
премьер-майор Илья Захарович Миклуха, и в том же сражении под Березиной тоже был тяжело ранен.
Потом они вместе лежали в госпитале в Могилеве и стали приятелями.
Там, в Могилеве, Беккер встретил Лидию Шатковскую. Выходя за него замуж, она надеялась, что
после освобождения Германии от наполеоновских войск муж увезет ее во Франкфурт-на-Майне, но
Беккер решил навсегда осесть в России. Получив за сражение под Березиной повышение в чине и
сразу же уволившись в отставку по инвалидности, он крестился в православную веру, принял русское
имя-отчество (Семен Федорович) и поселился в Москве на Воробьевых горах. Там находилась
больница для чернорабочих, куда он нанялся на работу в качестве хирурга.
В 1843 году Семен Федорович уже в преклонном возрасте выезжал с группой московских врачей
на строительство Петербургско-Московской железной дороги для ликвидации какой-то эпидемии.
Случайно ему выпало обслуживать как раз тот северный участок дороги, которым руководил, как
оказалось, сын его однополчанина — инженер Николай Ильич Миклуха.
Летом того же года Николай Ильич гостил у Беккеров в Москве и там познакомился со своей буду-
щей женой. Екатерина Семеновна заканчивала тогда музыкальную школу, готовилась стать пианист-
кой. Занималась она также музыкальной композицией и в свободное время увлекалась живописью.
Ольга Миклуха вспоминает:
«Кроме Сережи, с десяти лет целиком отдавшего себя изучению юридических наук и книг по
судебной практике, музыку, литературу и живопись у нас в семье любили все. Помню, уже в
Петербурге мы с Колей сделали два больших альбома иллюстраций к сочинениям Гоголя. Папа писал
маслом пейзажи, а маме очень хорошо удавались портреты углем и пейзажные акварели. Володя
рисовал, конечно, только море и корабли...
По субботам у нас обыкновенно устраивались семейные литературно-музыкальные вечера. По
очереди читали стихи под музыку мамы — она сама подбирала мелодию и аккомпанировала на
фортепьяно. В репертуаре были Гёте, Мицкевич, Жуковский, Шевченко, Некрасов, Лермонтов,
Пушкин,
гасили свет и слушали, затаив дыхание...»
Нагурдану нравится, что в далекой России их
Маклан тоже считают «своим»...
Позже, когда Николай Ильич умер, музыку и живопись Екатерине Семеновне пришлось сменить
на картографию. У доктора Беккера было четыре дочери и два сына, поэтому, хоть он и считался
человеком состоятельным, каждому из шести его наследников больших капиталов не досталось.
Осиротевшей семье старались, правда, помогать Шатковские, но много дать они тоже не могли.
Похоронив мужа, Екатерина Семеновна была вынуждена зарабатывать на жизнь разрисовкой
географических карт и школьных атласов. Судя по тому, что к пятидесяти годам у нее мучительно
начали болеть глаза, работать ей приходилось немало. Легко ли одной вырастить и выучить пятерых
детей!
Остается сказать еще, что Шатковские находились в родстве с Мицкевичами, а Беккеры вели свой
род от общего корня с Иоганном Гёте. Поэтому Мицкевич и Гёте для Маклая были не только поэты...
* * *
Необычная фамилия Миклухо-Маклая многих удивляла, и люди часто спрашивали, какой он
национальности. Такой же вопрос в марте 1884 года задал ученому корреспондент австралийской
газеты «Сидней морнинг геральд».
Рассказав журналисту о происхождении своих родителей, Николай Николаевич потом сказал:
Моя особа представляет собой живой пример того, как благополучно соединились три извечно
враждовавшие силы. Жаркая кровь запорожцев мирно слилась с кровью их, казалось, непримиримых
гордых врагов ляхов, разбавленной кровью холодных германцев. Чего в этом коктейле больше или
какая из его составных частей во мне наиболее значительная, судить было бы опрометчиво и вряд ли
возможно. Я очень люблю родину моего отца Украину, но эта любовь не умаляет моего уважения к
двум отечествам родителей моей матери — Германии и Польше.
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой!
Разве эти слова «холодного» германца не зажигают сердца? А вот «надменный» лях:
Други, в бой! И строем согласным
Всю планету вкруг опояшем!
Пусть пылает в единстве нашем
Мысль и сердце пламенем ясным!
Я не думаю, что какой-то из трех наций, составивших мою особу, мне следует отдать