Глория
Шрифт:
— Да вы что, идиоты сумасшедшие, что же вы делаете, психи?! — а в голове мысль: «А что же ты, Аль, делаешь, что же ты делаешь? Ты же сам сумасшедший, а не они».
Нечего мне на это ответить, я все еще чувствую, как вездеход подпрыгивает, переезжая через что-то, раздавливая это что-то своей массой многотонной. Что-то или кого-то...
Сгорел мой генератор поля, сгорел, как свечка копеечная. Выскочи сейчас на меня кто-то с гранатометом — так бы я и лег. Но некому выходить, все позади остались, кто живой, кто мертвый. Знаю я, что убил я минимум троих, видел я это, своими собственными глазами видел. Сворачиваю я на грунтовку, что к нашему кораблю ведет, притормаживаю
Вот впереди корабль наш показался. Отрываю я аппарель, завожу вездеход в трюм. Все, приехали. Теперь лететь надо. Бегом в рубку, завожу двигатели и взлетаю. Убираться отсюда надо поскорей. Включаю силовое поле, пробиваю атмосферу — и вот перед глазами знакомое черное небо с точками белыми — звездами. Снимаю поле, форсаж! Курс выбран, все равно какой, лишь подальше отсюда. Бросаю корабль на компьютер и бегу в трюм, медицинского кибера вызываю по дороге. Открываю главный люк вездехода и пробираюсь к Джеку.
Лицо у него цветом на землю черную похоже, глаза закрыты, грудь еле заметно подымается и опускается — жив. Раструбом диагноста вожу по его телу, зажатом в серве. Господи, боже ты наш милосердный! Сплошные переломы, внутренние кровотечения, такое впечатление, что ни одной целой косточки в теле в не осталось. Как он жив до сих пор — не знаю. Медробот мой стоит на месте, что делать не знает. Ну, не знает он, что делать, когда труп живой перед ним лежит. И я ведь не знаю.
Тут Джек глаза открывает.
— Получилось? — спрашивает.
— Да, — хриплю я.
— Мой пароль — двадцать восемь, семнадцать, сорок пять, «генерал», — еле шевелятся его посиневшие губы, его рука крепко сжимает мою руку, а я плачу, глядя на него.
— Молчи, Джек, молчи, тебе нельзя говорить, — мычу я сквозь слезы, а он продолжает:
— Не повезло, не повезло... Запомни пароль — двадцать восемь... семнадцать... сорок пять... «генерал»... «генерал», — его глаза закрываются, в его шепоте уже ничего нельзя разобрать.
Его губы продолжают шевелиться и я знаю, что он хочет, чтобы я пароль его запомнил, чтобы на встречу с покупателем вышел, чтобы товар столкнул. Он умирает, но хочет довести наше дело до конца.
— Прости меня, Джек, — всхлипываю я, ладонью грязной глаза вытирая, — прости.
Он не слышит меня, он уже не может меня слышать, но я продолжаю просить у него прощения за то, что в первый же день, когда я взломал бортовой компьютер, я уже все знал — и координаты, и время встречи. Джек просто не мог знать, что у капитанов кораблей привилегии такие, что нельзя от нас ничего в компьютере спрятать. Он об этом не знал, а я знал. Я хотел его испытать, узнать, раскроет ли он по завершению дела свои секреты или выкинет какой-нибудь фортель. Я испытывал его и он не подвел меня. Он истратил все свои силы на то, чтобы не умереть и сказать мне свои коды доступа. Он тянул на друга, на настоящего, надежного, как скала, друга. Я давно хотел, чтобы у меня был такой друг, как Джек, и вот теперь он мертвый лежит передо мной.
Долго я сидел рядом с Джеком. Вставать не хотелось. Но пришлось.
Перенес я его тело в вездеход, уложил в кресло водителя, погрузил серв разбитый, все оборудование, теперь уже не нужное, и закрыл все люки. Приказал роботу-погрузчику все контейнеры перенести во второй грузовой трюм, а сам баллоны со сжатым кислородом
Поднимаюсь в рубку, подрываю заряды на фальшивых отсеках. Отлетает прочь обшивка, свое предназначение запутать людей несведущих исполнив. Теперь «Глория» — снова «Глория», с «Лобстером-12» покончено. Выкачиваю из первого грузового трюма воздух, открываю аппарель. На экране информационном — надпись: «Первый трюм открыт». Дистанционно включаю двигатели вездехода и открываю вентили баллонов с кислородом. Вездеход медленно, задним ходом выезжает из корабля и повисает в пустоте. Вижу, как струи кислорода сверкают от света, льющегося из открытого трюма. Баллоны с газом — это двигатели вездехода в невесомости космоса. Они медленно подталкивают вездеход, колеса которого вращаются, как будто пытаются нашарить дорогу в пустоте. Гроб Джека...
Я долго смотрю ему вслед. «Прощай, Джек, прощай, друг. Прости меня!»...
Я выпрыгиваю в нормальный космос рядом с точкой рандеву. Мы называем место встречи кораблей в пространстве «рандеву». Сразу же компьютер докладывает мне: «Обнаружен внешний источник локации». Ведет меня на радаре кто-то, кто-то знал, что я здесь появлюсь. Связь оживает и слышу я из динамиков:
— Немедленно остановите двигатели! Назовите условное слово и пароль доступа или будете уничтожены!
Голос человеческий и очень серьезный. Похож он на механические голоса своими металлическими интонациями.
— Генерал, двадцать восемь, семнадцать, сорок пять, — говорю я.
— Спасибо. Держите курс на сближение.
Серьезные покупатели, ничего не скажешь.
Когда я подлетаю к чужому кораблю, то сначала мне кажется, что я ошибся с точкой рандеву. Корабль передо мной не просто большой, он огромен, моя «Глория» по сравнению с ним — мотылек на теле кита. Страшный это корабль, внешне рыбу-ежа напоминает, ощетинился антеннами, причальными площадками, пилонами, штангами захватов. Я провожу по его борту идентификационным лучом, долго смотрю на экран компьютера, жду реакции. Никакой реакции нет — нет на этом корабле меток и номеров, не нужны они ему, зачем они, если наверняка на борту имеется полсотни ракет, способных разнести планетку вроде Луны за десяток секунд и лазерные пушки, способные погасить Солнце.
Я вижу, как открываются гигантские створки причального шлюза, как пасть кита. Я ввожу «Глорию» в шлюз, размерами со взлетную полосу реактивных самолетов, осторожно опускаюсь на опоры посадочных амортизаторов. Глушу двигатели. Створки закрываются за мной, в шлюзе вспыхивает яркий свет. Кит проглотил мотылька. Спускаюсь в трюм, открываю аппарель, беру в руки пульт управления тремя погрузочными платформами, на которых закреплены контейнеры с гелиосом. Выхожу наружу.
Гляжу, стоят трое, один впереди, другие чуть позади по бокам. Форма на них армейская, знаки различия присутствуют, вот только эмблема рода войск отсутствует. Стоит впереди полковник армейский, прическа ежиком коротким, глаза — пулеметы, сверлят тебя насквозь, морда такая, что можно дрова ломать без риска для жизни обладателя морды. Форма на нем, как влитая, руки за спину заложены, ноги в ботинках черных армейских — на ширине плеч. Сзади — два лейтенанта стоят, тоже в форме, естественно, в руках прямо пушки какие-то наперевес. Глаза страшные, прочитать там можно — «Ну, ты, тля! Стоять, упор лежа принять!», напоминают они мне солдата одного знакомого, там, дома.