Глоток лета со вкусом смерти
Шрифт:
— Кто знает…
— Простите, что вы сказали? — не расслышала Марина Вячеславовна.
— Да так, ничего. Судя по всему, здесь вообще собрались люди, которые свои проблемы решают не при помощи ножа и топора, а другими, более цивилизованными, способами. Я прав? — не скрывая сарказма, заметил Проскурин.
— В какой-то степени, — с некоторым сомнением отозвалась она.
— А откуда такая неуверенность?
— Просто логика. Ведь кто-то все-таки убил двоих человек. Значит, ваша теория не совсем верна, капитан.
Проскурин
— Скажите, Марина Вячеславовна, а что вы можете сказать о Мельниковой и Шатрове? — неожиданно спросил он.
— А что конкретно вас интересует? — спокойно отозвалась она.
Казалось, она нисколько не удивлена такому повороту разговора.
— Все. Меня интересует все.
— Всего я не знаю, но лично мне они очень симпатичны. Алису я знаю всего пару дней, а вот с Сережей работаю уже прилично. Честный, добросовестный и очень грамотный мальчик. Лично я считаю, что в самом скором времени именно он заменит Пахомова. А вы что, их подозреваете? — недоверчиво спросила Добрынина.
— Пока что рано делать выводы, — уклончиво ответил Проскурин. — Но вам не кажется странным, что их как-то много в этой нехорошей истории? И вообще, по мне, так это по меньшей мере странно — ездить на такие мероприятия с бывшими женами.
— Так вот оно в чем дело! — весело воскликнула Добрынина и резко хлопнула своими большими ладонями по столу, отчего Проскурин вздрогнул, а чашки на блюдцах подпрыгнули и жалобно звякнули. — А я-то голову ломаю, где я ее могла видеть! Вспомнила! У Шатрова на столе стояла фотография, где они вместе. Потом он ее убрал. Почему, не сказал, а я спрашивать не стала. Понятно. Значит, по молодости дров наломали, а теперь склеивают. Молодцы, ребята, уважаю! Так о чем вы там спрашивали?
— Я о том, что мне не нравится тот факт, что первый труп нашла именно Мельникова, — упрямо подчеркнул Проскурин, не умилившись восторгами Добрыниной. — А Шатров как-то уж очень настырно пытается влезть в расследование. Может он просто покрывает свою бывшую жену?
Марина пристально взглянула на него, словно прикидывая, стоит ли обсуждать с капитаном такие вещи.
— Думаю, дело не в этом. Я знаю, что Сережа в последнее время собирал информацию о фонде Крутицкого, — медленно начала она.
— Это я уже слышал. И что?
— Какими-то конкретными сведениями я не располагаю. Но если бы там все было чисто, то Егор непременно уже подписал бы все бумаги. Добавлю, что это именно я посоветовала Касаткину все проверить, прежде, чем вкладывать деньги.
— У вас были причины для этого?
— Были. Я уже говорила, что от человека, который так поступает с собственной женой, можно ожидать чего угодно.
— Слабоватый аргумент.
— Ну, уж какой есть! Так вот, я лично готовила пакет документов, оставалось лишь поставить подписи. Но этого-то и не
— Пока не совсем.
Добрынина взглянула на капитана с жалостью и некоторой долей превосходства, как на душевнобольного.
— А значит это только одно. Шатрову удалось накопать нечто такое, что заставило Егора внезапно изменить свое решение.
— Странно, я вчера вечером беседовал с Касаткиным. Он сказал, что там надо было уладить какие-то юридические формальности и только. А вам Егор Николаевич как это объяснил?
— Никак. Мы с ним на рабочие темы здесь не общались.
— Ясно, но все-таки, может вам просто показалось?
Добрынина смешно поморщила свой совиный нос и с сомнением покачала головой.
— Так вы считаете, что любой мог, как вы там выразились? Пристукнуть Крутицкого? — вернулся капитан к прежней теме.
— Да, но! — она выразительно подняла к потолку указательный палец, — Другой вопрос, кто именно это сделал. Хотеть и совершить — это две большие разницы, как говорил один известный персонаж, не так ли?
— Верно, верно…
Марина Вячеславовна многозначительно пожала плечами.
— Вы ничего больше не хотите мне сообщить?
Добрынина как-то странно посмотрела на него и, немного помолчав, сказала:
— Я и так вам сказала очень многое. Больше я ничего добавить не могу, кроме, пожалуй, того, что я никогда в жизни не стала бы марать руки об этого человека. И еще. Вы не там ищете, капитан.
— Привет. Ты одна?
Рената, не дожидаясь приглашения, шагнула на порог и свернула зонтик.
— Я тебя не звала, — ледяным голосом отозвалась Кристина. — Что тебе здесь надо?
— Поговорить. Да уж, гостеприимной тебя не назовешь! Но ты не пугайся, я ненадолго, — Рената сняла ветровку, поправила перед зеркалом безупречно уложенные волосы и обернулась.
Кристина прислонилась к стене и взглянула ей в глаза. В них читались превосходство и вызов. Господи, как же она ее ненавидит! Эту холеную породистую кошку, которая разоряет чужие гнезда, ради собственного удовольствия. Ненависть жгла, как кислота, давила изнутри и мешала дышать. Иногда Кристине казалось, что ее ненависть можно даже пощупать. Она была горячая, липкая и тягучая.
— Так и будем в коридоре стоять, или в дом пригласишь?
Кристина усмехнулась, молча повернулась к ней спиной и прошла в гостиную, Рената последовала за ней.
— Погода — мрак! Льет, как из ведра! Знаешь, когда я была в Исландии…
— Мы о погоде разговаривать будем? — нетерпеливо перебила ее Кристина. — Говори, что хотела, и уходи.
Губы Ренаты изогнулись в иронической усмешке.
— Ты выглядишь жалко! — она протестующе подняла руку, предупреждая всяческие возражения. — Я не займу у тебя много времени. По сути, у меня только один вопрос. Зачем ты поливаешь меня грязью?