Глоток лета со вкусом смерти
Шрифт:
— Конечно, Виктория Алексеевна! Только не могу сейчас предложить вам чая, потому что мне просто необходимо вывести Мурку на прогулку, — виновато улыбнулась Алиса.
— Мы вполне можем пообщаться и на улице, тем более, что дождь кончился. Я подожду вас здесь.
— Хорошо, я быстро!
С этими словами Алиса распахнула дверь, и ей в ноги моментально сунулась серая улыбающаяся морда.
— Привет, моя хорошая! Как ты тут без нас? — Алиса потрепала собаку по голове, а та в ответ облизала ее ладонь. — Сейчас пойдем гулять.
Она ловко прицепила к блестящему ошейнику длинный поводок. Мурка
— Тихо, собака! Да не тяни ты так! Мне еще дверь закрыть надо, — рассердилась Алиса. — Ну, вот, теперь можем идти. Все, Виктория Алексеевна, мы готовы!
Вдвоем они медленно пошли по тропинке. Мурка с удовольствием обследовала каждое дерево и каждую, встреченную по пути, лужу.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить, Виктория Алексеевна? — спросила, наконец, Алиса, прервав затянувшуюся паузу.
— Скажите, Алиса, чего пытается добиться Шатров?
— Что вы имеете в виду?
— Я поясню. Эта грязная история, в которую мы здесь все оказались втянутыми, слава Богу, закончена, — веско проговорила она, — Такого страшного и трагического поворота событий никто предугадать не мог. Но, честно говоря, я совершенно не удивлена тому, что произошло.
— Почему?
Вика вздохнула и, немного помолчав, продолжала.
— Я немного знала Эллу Эдуардовну, а также слышала кое-что о ней от общих знакомых. Когда был жив ее отец, она чувствовала свою власть над мужем, так как именно благодаря Ремизову Антон смог почти с нуля начать свой проект. Кстати говоря, весьма успешный. То, что я вам все это говорю, не является секретом, а поэтому я не совершаю никакой подлости. Крутицкий никогда не любил свою жену. С самого начала этот союз был обречен. Печально, но Антон не пропускал мимо себя ни одной юбки, — Касаткина гадливо поморщилась. — Элла, я уверена, знала обо всем и дико ревновала. Еще в молодости ей поставили диагноз «бесплодие», а значит все, что у нее было — это муж. Кроме того, последнее время она стала крепко выпивать.
— Но вы же сами говорили, что найденная в лесу девушка на любовницу Крутицкого совершенно не похожа, — возразила Алиса.
— В том-то и дело! Я думаю, что именно этот факт подтолкнул Эллу к убийству. Поймите, когда женщине ее типа предпочитают дворняжку, — Виктория недобро усмехнулась, — это может привести к непредсказуемым последствиям. Именно это и произошло.
— Скажите, Виктория Алексеевна, а почему вы все это говорите мне?
— Вообще-то, я хотела поговорить с Шатровым. Но раз уж так случилось, что я его не застала, то, надеюсь, вы передадите ему наш сегодняшний разговор. Кроме того, у меня сложилось о нем определенное мнение. Он — чересчур упрямый и самоуверенный человек. Я бы даже сказала — самонадеянный. Вряд ли он стал бы прислушиваться к моим словам. Думаю, что вы, Алиса, сможете сделать это лучше.
— Не уверена, — усмехнулась Алиса, — Вы правы, Сергей очень упрямый человек. И именно это качество очень часто помогает ему в его работе.
Разговор становился каким-то неприятным, колючим и очень странным. В обществе этой женщины Алисе было не по себе, а характеристика, данная Касаткиной Сергею, попросту разозлила ее.
— Согласна, упрямство может быть полезным, но только в том случае, если человек умеет вовремя остановиться.
Алиса некоторое время молчала.
— Что вы предлагаете, Виктория Алексеевна?
— Не надо больше ворошить эту историю. Не лезьте в это дело, это ни к чему хорошему не приведет. Оставьте все, как есть. Уже завтра мы все уедем отсюда и забудем все, как страшный сон.
— Значит, если я правильно вас понимаю, вы полностью удовлетворены выводами полиции?
— Именно. У меня, впрочем, как и у моего мужа, — подчеркнула она, — нет оснований не доверять Проскурину. Он вполне достойно выполнил свою работу, и оспаривать его заключение я считаю глупой тратой времени и нервов.
— Я вас поняла, Виктория Алексеевна, — медленно проговорила Алиса.
— Очень надеюсь, что вы поняли меня правильно, — не добавив больше ни слова, она стала быстро удаляться, и уже через минуту ее силуэт растаял в серой мглистой дымке.
Глава девятнадцатая
— Сидишь? — услышал Шатров за спиной рокочущий бас Добрыниной.
— Сижу, — согласился он.
— Я вижу, что тебя не слишком впечатлило сегодняшнее выступление нашего констебля. Или как вы его там называете?
— Суперинтендант, — поправил ее Сергей, слегка улыбнувшись и выныривая из своих мыслей, — Что вы, Марина Вячеславовна, напротив. Я до сих пор под властью чувств-c!
Добрынина хохотнула и, не спрашивая его согласия, плюхнулась напротив.
— Театр одного актера! Но, согласись, сыграно талантливо. Какой пафос, какая патетика, какое вдохновение!
Она жестом подозвала официанта и заказала пирожное и капучино.
— Ты будешь чего-нибудь? — обратилась она к Шатрову.
Он отрицательно покачал головой.
— А я вот когда нервничаю, всегда жую, ничего не могу с собой поделать. Сереж, ты ведь тоже не думаешь, что это Элка? — спросила она безо всякого перехода, слегка понизив голос.
Сергей внимательно посмотрел на нее. В этот момент даже ее крючковатый нос выражал неподдельное беспокойство. Короткие седоватые волосы были растрепаны, а пухлые сильные пальцы правой руки без конца барабанили по столу.
— Не знаю, как и сказать, — усмехнулся он.
— Говори, как есть. Ты ведь не веришь ни единому слову этого Проскурина! Впрочем, как и я. Элла всегда была порядочным человеком. Несмотря на то, что мы почти не общались в последние годы, я не верю в то, что она была способна на убийство. А вся эта история с запиской — вообще бред от начала и до конца, — фыркнула она. — Ты, кстати, не в курсе, что там было написано?
— Проскурин показал мне копию. Дословно я ее воспроизвести не могу, но то, что там присутствовало выражение «я виновата» — это точно.
— Но оно могло означать все, что угодно! И еще. Я знаю, что Элка всегда вела дневник. Может быть такое, что этот листок просто вырвали из него, специально, чтобы уж ни у кого не осталось никаких сомнений?
— Вполне, — согласился Шатров, немного подумав.
— Не могла Элка убить Антона, — с жаром продолжала настаивать Добрынина, — Она любила этого козла, прости, Господи! Любила по-настоящему.