Глоток огня
Шрифт:
На пороге скромно, как зайчик, стоял Дионисий Белдо. Рядом громоздились три здоровенных мужика. Один постарше, два помоложе. По габаритам они легко могли сойти за топорников Тилля, но топорники любят дорогую обувь и дорогие часы. Эти же амбалы были одеты явно скромнее. Но все же Родион не спешил с заключением до тех пор, пока не увидел костяшки на их руках. Костяшки были настолько набиты, что больше походили на огрубевшие конские копыта.
Поначалу Родион удивился, что Белдо ведет себя таким паинькой, но потом заметил, что гигант постарше держит его за ухо.
– Вам это
Амбал, не меняясь в лице, задрал руку выше. Чтобы не остаться без уха, Белдо вынужден был привстать на цыпочки.
– Ну хорошо! – сказал он быстро. – Может быть, и сойдет!.. И, пожалуйста, без рукоприкладства! Это низменно!
Откуда-то появился Триш. Свою куклу он не потерял, и бодрость духа тоже, а вот выглядел неважно. Видимо, когда небо разверзлось, его пару раз приложило кухонным столом. За Тришем тащился Еж и полз взбешенный Король мусора. Он потерял где-то фантик и два гвоздя и теперь всех подозревал в краже.
Один из амбалов взял Триша за шиворот и развернул к себе. Триш не обиделся. Напротив, радостно изумился.
– Венды! Хозяин, нас, кажись, спасли венды! – ошеломленно прохрипела кукла.
Король мусора угрожающе запыхтел, предупреждая попытку одного из амбалов наступить ему на руку.
– Пнуйцы! – поправил Родион. – Не венды они. Пнуйцы.
– Да, – признал старший гигант. – Я дядя Юра. Это Боря и Никита… Кто тут будет Родион?
– Я!
Дядя Юра посмотрел на Родиона и, хмыкнув, потер подбородок. Лицо у дяди Юры было отчасти сборное. Когда-то ему пришлось близко познакомиться не то с битой, не то с кастетом.
– Тебе привет от дяди Сережи, Лешика и Кузи! Просили передать, что теперь они с тобой в расчете.
– Как там они поживают? – спросил Родион.
– Лечатся, – лаконично ответил дядя Юра и взглянул на Белдо, точно прикидывая, не полечиться ли и ему тоже, за компанию.
– Я сдался добровольно! – торопливо просюсюкал Дионисий Тигранович.
– Да уж, – сказал дядя Юра. – Нам просто повезло, что ты сунулся на улицу и забыл задействовать свои штучки… Ну а там уже механика простая! Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды…
– …а кулак – три удара в секунду! – хором произнесли Боря и Никита.
– При чем тут кулак? Какой кулак? – запищал Белдо, подпрыгивая и рискуя оторвать себе ухо, за которое его продолжали держать. – Я же отдал их вам! Чего вам еще нужно? Можете забрать с собой Младочку и Владочку! Их нельзя надолго запирать в шкафу! У них от этого портится характер, а он, по правде говоря, и так кошмарный. Птаха тоже забирайте! Он, бяка, не погиб смертью храбрых, когда я его об этом попросил!
Голос Дионисия Тиграновича забирал все выше, грозя сорваться на откровенный визг, но так и не сорвался. Внезапно Белдо замолчал и закашлялся. С плеча у Ежа спорхнул шерстяной носочек, который он до этого гладил как котенка. Пролетев по воздуху, носочек мягко заткнул Дионисию Тиграновичу рот.
– Только не вздумайте его кусать! – строго предупредил Еж. – Это мой
Дионисий Тигранович льстиво закивал. Он всегда был понятливый.
Родион оглянулся. Он помнил, что за его спиной находилась ванна, из которой он недавно вылез. Ванна никуда не делась, но он не сразу это понял, потому что она стала совсем крошечной. Почти кукольной. Теперь он, если бы захотел, легко спрятал бы ее в карман.
– Это как? – спросил он ошарашенно.
– ЛЕДЕНЦЫ ОТ КАШЛЯ, – сказал дядя Юра.
– Что?
– Вы были внутри банки леденцов от кашля. Этот друг, – дядя Юра звучно хлопнул Белдо по тощей спине, – прятал вас там. А банку – за трубой кухонной вытяжки.
– Мы сидели в жалкой жестянке из-под леденцов? Все это время? – глухо спросил Триш у своей куклы.
Кукла молча обхватила голову руками и закачалась взад и вперед.
– Я его убью! – сказал Триш тихо. – Дайте мне кто-нибудь секиру! Хотя зачем мне секира? Я могу увеличить отрицательную вероятность, и он сейчас насмерть подавится вылетевшей пломбой!
Белдо умоляюще замычал через носочек.
– Он хочет сказать, что хорошо вас кормил! – расшифровал дядя Юра.
– Замечательно кормил! – умилился Еж. – Иной раз утром просыпаешься, идешь к холодильнику. А в холодильнике все полки забиты майонезом! Двадцать пачек майонеза и ни корочки хлеба! Лопаешь три недели один майонез и ждешь, пока о тебе вспомнят и пришлют хотя бы вермишели!
Шерстяные носки, жилеткой покрывавшие тело Ежа, пришли в движение. Из дальних комнат вырывались все новые и новые носки и, слетаясь к Ежу, кружили вокруг. Триш шевелил пальцами и что-то бормотал, переглядываясь с куклой. Белдо побледнел от скверных предчувствий.
Внезапно один из молодых пнуйцев, зачем-то шагнувший в сторону, завопил и, отлетев на метр, врезался в стену.
– Кто это сделал?! – взревел дядя Юра.
– Да никто! Он наступил на фантик! – защищая кучу мусора, сказал Триш.
– Чего-о-о?!
– Там был фантик Короля. На фантик нельзя наступать.
Дядя Юра вздохнул. Продолжая держать Белдо за ухо, свободной рукой он развернул Родиона к двери.
– Идти можешь? – спросил он.
– Да, – сказал Родион.
– Тогда иди! – сказал ему дядя Юра. – И имей в виду, что шныры и пнуйцы друзьями не стали. Били вас, бьем и будем бить. Так что попадешься где-нибудь – не обессудь. И другим вашим передай.
– Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду! – недружным хором процитировали молодые пнуйцы. Недружным хор был потому, что Боря помогал Никите подняться с пола.
– А Триш? А Еж? – спросил Родион.
– С нами все будет хорошо, – сказала кукла Триша, очень подчеркивая это «с нами». При этом она ласково поглядывала на Дионисия Тиграновича.
Из запертого шкафа донесся грустный вой Млады и Влады. Кажется, они передрались, как пауки в банке.