Глоток огня
Шрифт:
– Вариант, – подтвердила Рина.
– Но могут быть и другие варианты! Этого-то я и боюсь больше всего! – сказала Кавалерия и, больше ничего не объясняя, непонятно глянула куда-то вдаль, где у ворот, циркульно переставляя ноги, шагал Даня, вновь начавший обживаться в ШНыре.
Рядом с Даней тащился Макар и, забегая вперед, выпрашивал у него нож. Нож у Дани был отличный. Подарок Меркурия. Как-то в походе тот увидел, как Даня пытается перерезать ветку новокупленным «китайцем». Меркурий взял у него «китайца» из рук, потрогал большим пальцем сталь, хмыкнул и достал из валенка свой нож. Такой простенький,
– Сам вытачивал. Когда молодой был. Владей, – сказал Меркурий и, вручив нож Дане, хлопнул его по плечу.
С тех пор главной мечтой Макара было выменять у Дани этот ножик или как-нибудь иначе его спионерить. Но Даня, разумеется, не горел желанием с ним расставаться. Макар знал об этом и доставал Даню бесконечным занудством. Он еще с детства усвоил, что если повторить «дай-дай-дай» десять тысяч раз, то тебе действительно дадут. Или ту вещь, которую ты выпрашиваешь, или табуреткой по голове. Но без ответа ты не останешься, это точно.
Вот и сейчас, в очередной бесконечный раз услышав «дай-дай-дай», Даня не выдержал.
– Хорошо! – пообещал он.
Макар радостно подался вперед.
– Дам, если ты повторишь то, что я тебе сейчас скажу. Слово в слово! Идет?
Макар нахмурился, ища подвох.
– Только если это не будет какая-нибудь тупость про меня… – сказал он.
– Нет, не тупость. И не про тебя, – успокоил его Даня. – Готов? Ну, поехали! Если повторяешь – даю нож, если нет – отстаешь от меня навсегда.
Макар нетерпеливо закивал.
Даня улыбнулся, втянул носом воздух и на одном дыхании, без единого усилия выговорил:
– Дифференциал квазискалярного мономорфизма раннего Возрождения от градиента дивергенции потенциала ротора сечения гуманистической составляющей поднятия расслоения векторного поля космогологий Абеля в полукольце диффеоморфизмов гипертекста является левой непрерывной К-группой моноида этического идеала циклической симплекс-группы конформного преобразования эстетического созерцания множества нонкомформистов в себя…
Макар слушал Даню разинув рот. Когда Даня замолчал, Макар зашевелил губами, задвигал руками, но так и не произнес ни единого звука.
– Еще раз повторить? – предложил Даня.
Макар, не отвечая, высоко подпрыгнул, кулаком несильно ткнул Даню в грудь и, повернувшись, побежал по снегу.
– Бойся меня, длинный! А нож я у тебя все равно уведу! – крикнул он издали.
Даня сердито шагнул и вдруг, исчезнув, появился прямо перед Макаром, хотя тот был уже метрах в двадцати. Макар от испуга подался назад и сел в снег. Призрак, который выплывает перед тобой из воздуха, – к такому зрелищу может привыкнуть не каждый. К тому же призрак, который обретает плоть не сразу, а в течение двух или трех секунд. Вначале появляется скелет, потом кровеносная система, мышцы, жировая ткань, и потом все обтягивает кожа. И все это происходит в уже готовых контурах призрака.
– Все-все, длинный! Мир! Я все усвоил! Только вернись туда, где ты был! – поспешно сказал Макар.
Даня мило улыбнулся, отступил немного назад и стал исчезать. Исчезал он в обратной последовательности. Вначале кожа, потом жировая ткань, мышцы, кровеносная система
После возвращения в ШНыр Даня ощущал себя оглушенным. Вначале он боялся, что ограда его не пропустит. Долго стоял у открытых ворот и набирался храбрости.
«Это будет торжественно… – убеждал он себя. – Я сейчас досчитаю до трех и шагну! А дальше я или перестану существовать, или…»
Однако никакой торжественности не получилось, потому что уже на счет «один» проснувшийся Витяра стал вылезать из рыдвана Кузепыча. Разумеется, полез через переднюю дверь, поскольку задней не существовало. Вылезая, Витяра сдернул рыдван с мешавшего ему ручника, и тот, качнувшись вперед, толкнул Даню чуть пониже таза.
Получив такой весомый пинок, Даня взмахнул руками, прыгнул, чтобы устоять на ногах, и внезапно обнаружил, что он уже в ШНыре. Пчелы, выбежавшие у него из рукавов, закрутились на месте, а потом, точно о чем-то вспомнив, разом взлетели и направились к улью, вокруг летка которого вертелась уже целая борода из пчел. Пригретый солнцем улей просыпался.
И вот уже несколько дней Даня не знал, чем себя занять. В нырки Кавалерия его пока не пускала. Суповна прогоняла его с кухни, куда он, не любя безделья, попытался приткнуться, чтобы чистить картошку. Поначалу Суповна отнеслась к нему благосклонно, но уже к концу первого часа Даня принялся наводить на кухне свои порядки. Сказал, что котлы стоят нерационально, вследствие чего затрачиваются лишние усилия, а картошку Суповна чистит устаревшим методом, что приводит к потере примерно пяти процентов ценного клубня.
– И ты меня научишь, внучек, чистить правильно? Пятьдесят лет неправильно чистила, а теперь правильно научусь? – всплеснув ручками, умилилась Суповна.
– Да научу, конечно! Не вопрос! – простодушно ответил Даня, не замечая ужасных знаков, которые подавали ему кухонная Надя и первоубитый Гоша.
Суповна, трогательно моргая, медленно приближалась к Дане. Тот, считая, что она пришла обучаться, начал выискивать в тазу подходящий клубень, но уже в следующий миг страшная сила оторвала его от земли. Метра два Даня пролетел по воздуху, пытаясь стать призрачным до того, как пробьет головой стекло. И это ему удалось. В стекле таинственным образом застряли только брюки. Причем застряли как-то загадочно, не разбив его, а точно вплавившись. Смотреть на эти брюки приходил весь ШНыр, а у каждого приходившего Суповна спрашивала:
– Что, внучек (внучка), и ты меня будешь учить картошку чистить?
И все торопливо отвечали, что нет-нет, ни в коем случае.
– А кастрюльки подвигать не хочешь? А то совсем бабка ополоумела!
Пришедшие дальновидно заверяли, что и кастрюльки переставлять не желают. После чего пугливо смотрели на брюки Дани, навек ставшие украшением стекла и даже отчасти шторкой, и торопливо смывались из кухни.
После упомянутых событий Даня оставил идею улучшения кухонной деятельности ШНыра и занялся реформированием библиотеки. Целыми днями он бродил между стеллажами, переставляя книги с полки на полку по одному ему ведомому принципу. Правда, нельзя сказать, что работа продвигалась быстро, потому что, прежде чем переставить книгу, Даня ее обязательно прочитывал.