Глубина в небе
Шрифт:
– Да! Это все объясняет. Я никогда даже не думала… я выбрала это слово по контексту, но…
По стенам, где было видно им обоим, побежали даты и географические пункты. Эзр попытался уследить, но его скорлупки все еще не имели доступа в сеть Хаммерфеста; только по неопределенным жестам Триксии он мог следить за событиями, которые она просматривала.
Эзр поймал себя на том, что улыбается. Триксия сейчас была ближе всего к нормальности, пусть даже это был какой-то триумф маньяка.
– Смотри! Кроме одного случая болевой перегрузки, каждое применение слова «клетчатый» связано
В целом сеанс прошел хорошо. И тут Триксия выдала невероятный сюрприз. Почти не прерывая своей речи, она подняла руку с клавиатуры и взяла пирожок. Оторвав его от якоря, она вгляделась в пену и аромат – будто вдруг узнав, что такое пирожок и какое удовольствие бывает от поедания таких предметов. Потом она сунула его в рот, и легкая глазурь расплескалась по ее губам цветными капельками. Ему показалось, что она закашлялась, но это был звук счастливого смеха. Она прожевала, проглотила… и выдала более чем довольный вздох. Впервые за все эти годы Эзр увидел ее такой счастливой по причине, лежащей вне ее Фокуса.
И даже руки прекратили непрерывное движение на пару секунд. А потом прозвучало:
– Итак. Что еще?
Вопрос дошел до Эзра не сразу.
– А, да. – На самом деле вопрос был в списке последним. Но – ура! Пирожок сотворил чудо. – Еще одно, Триксия. То, что тебе следует знать. – И то, что ты, быть может, поймешь в конце концов. – Ты не машина. Ты – человек.
Эти слова действия не оказали. Может быть, она их даже не услышала. Руки снова застучали по клавишам, взгляд бегал по изображениям на скорлупках, Эзру не видным. Он подождал несколько секунд, но внимания, которое она уделяла ему только что, и следа не осталось. Он вздохнул и направился к выходу.
И тут, быть может, через пятнадцать секунд после его слов, Триксия вдруг подняла глаза. На ее лице снова появилось выражение – на этот раз удивление.
– Правда? Я не машина?
– Правда. Ты – личность.
– А!
Снова отсутствие интереса. Она вернулась к своей клавиатуре, бормоча что-то в голосовую связь с невидимыми собратьями-зипхедами. Эзр тихо вышел. В прежние годы он бы ощутил себя раздавленным, или по крайней мере подавленным таким резким прекращением контакта. Но это было всего лишь нормой для зипхеда. А он на миг к ней проломился.
Эзр пробирался по капиллярным коридорам. Обычно эти извилистые проходы, где едва помещаются плечи, его нервировали. Каждые два метра дверь камеры, справа, сверху, слева, снизу. Что если тут когда-нибудь случится паника? Если понадобится эвакуация? Но сегодня… он услышал эхо и понял, что насвистывает.
При выходе в главный коридор Хаммерфеста его перехватила Анне Рейнольт. Ткнув пальцем в ползущий за ним контейнер, она сказала:
– Я это заберу.
Черт! Он же
– Сеанс прошел хорошо. Вы увидите мой рапорт…
– Конечно. Давайте я получу его прямо сейчас.
Рейнольт показала на стометровый спуск. Взявшись за стенной упор, она перебросила ноги и начала спуск. Эзр за ней. Когда они проходили люк в кессон, сквозь тонкий слой алмаза пробивался свет Мигающей. Потом снова искусственный свет, все глубже и глубже в толщу Алмаза-1. Мозаичная гравировка казалась столь же свежей, как и в первый день, когда ее нанесли, но движение людей, многие руки и ноги оставили следы на лепных украшениях. Слишком мало осталось неквалифицированных зипхедов, чтобы поддерживать эмергентское совершенство.
У дна они свернули в сторону, все еще медленно спускаясь, проплывая мимо работающих лабораторий, кабинетов – все теперь знакомое Эзру. Клиника зипхедов. Здесь Эзр тоже один раз был. Она тщательно охранялась, тщательно наблюдалась, но не находилась в запрещенной зоне. Фам здесь бывал регулярно как большой друг Трага Силипана. Но Эзр старался сюда не попадать. Здесь похищали души.
Кабинет Рейнольт был все на том же месте, в конце туннеля с лабораториями, за простой дверью. «Директор по людским ресурсам» села в кресло и открыла взятый у Эзра контейнер.
Винж притворился невозмутимым. Он оглядел кабинет. Ничего нового – те же простые стены, полки с контейнерами и оборудование, которое – после десятилетий на Вахте – служило здесь мебелью. Хотя ему никогда никто не говорил, Эзр давно уже подозревал, что Анне Рейнольт – зипхед. Чудесный зипхед, ориентированный на работу с людьми, но все равно зипхед.
Рейнольт явно не удивилась содержимому контейнера. Она понюхала пирожок с выражением лица техника бактериальной, учуявшего утечку фермента.
– Очень ароматно. Сласти не входят в список разрешенной диеты, мистер Винж.
– Прошу прощения. Я просто думал, что это будет вроде поощрения… стимула. Я не часто это делаю.
– Верно. Точнее, вы никогда еще этого не делали. – Она обежала взглядом его лицо и отвела глаза. – Прошло тридцать лет, мистер Винж. Семь лет вашего личного времени на Вахте. И вы знаете, что зипхеды не реагируют на такие «стимулы» – у них система мотивации связана, во-первых, с областью их фокуса, и во-вторых, с привязанностью к владельцам. Нет, я думаю, у вас были тайные планы пробудить любовь в докторе Бонсол.
– Сладким пирожком?
Рейнольт ответила жесткой полуулыбкой. До обычного зипхеда ирония его слов не дошла бы. Рейнольт она не отвлекла, но была отмечена ею.
– Скорее ароматом. Я думаю, вы проходили в Кенг Хо курсы неврологии и знаете, что некоторые проводники обонятельных раздражителей имеют независимый доступ к высшим центрам. А?
Она сощурила глаза, рассматривая Эзра как жука в коллекции.
Именно это и говорили курсы неврологии. И запаха такого пирожка Триксия не знала до того, как ее фокусировали. На миг стены вокруг ее истинного «я» стали тонки, как занавески. На миг Эзр коснулся ее.