Глубинное течение
Шрифт:
— Господи, ну и идиот же я! — спохватился Ник. — Ведь ты же еще не завтракала!
— Да мне все равно кусок в горло не полез бы! — призналась Фенела.
— Ладно, я сам голоден, сейчас мы все это устроим. То-то меня все время мучила какая-то странная слабость. Я думал, мне выпить хочется, а на самом деле, оказывается, просто-напросто поесть!
Он с трудом поднялся на ноги.
— Пойду поищу чего-нибудь.
— Может быть, помочь?
— Нет-нет, я сам.
И через двадцать минут они уже завтракали. Завтрак состоял из кофе, поджаренных хлебцев с медом
Бутылка шампанского, еще на три четверти полная, была отставлена в сторону и забыта.
— Вот теперь почти как дома, — заявил Ник, переводя взгляд с бутылки на уставленный тарелками столик.
— Никогда ничего вкуснее не ела! — согласилась Фенела. — Главное, посуду мыть не придется — я просто на вершине блаженства!
Николас протянул свою чашку за добавочной порцией кофе.
— Фенела, — сказал он, — ты подумала о том, что нам теперь делать?
Фенела отрицательно покачала головой.
— Ни о чем я не думала вообще, — заявила она, а потом чистосердечно прибавила: — Впрочем, нет, пару раз все-таки задумалась.
Он взял у нее наполненную чашку и некоторое время сидел, уставясь на гладкую поверхность кофе.
— Я о тебе беспокоюсь, — произнес наконец он. — Я совершенно убежден, что мы поступили правильно, поженившись без лишнего шума и суеты, безо всякой огласки, пустопорожней болтовни и слащавых пышных речей, без которых обычно не обходится ни одна свадьба. Но теперь, Фенела, нам придется вернуться домой и отвечать за все последствия нашего шага, что вряд ли будет очень приятно.
— Я знаю.
— Моя мать, — продолжал Ник, — женщина замечательная, но неуживчивая. Она едва ли одобрит наш поступок. Тем не менее я по-прежнему считаю, что лучше поставить ее перед свершившимся фактом, что мы и сделали, чем пытаться объясниться с ней прежде, чем наш брак был бы официально зарегистрирован.
— Ну, а если она попросту откажется меня видеть? — занервничала Фенела.
— Это исключено, — решительно заявил Ник — Видишь ли, дом принадлежит мне, да и все состояние тоже. Точно не знаю, отчего вдруг мой отец составил именно такое завещание, но факт остается фактом: мать оказалась целиком на моем иждивении и в зависимости от меня, хотя я, разумеется, никогда не пользовался выгодами своего положения. Так что ничего не поделаешь, в военное время будет трудновато подыскать для моей матушки другое жилье… Но как только война закончится — даю слово, я это устрою.
— Но, Ник, я пока могла бы…
— Нет! — отрезал Ник. — Ничего такого ты не можешь! Все пройдет гладко, вот увидишь, я во что бы то ни стало решил избавить тебя от трудов и малейшего беспокойства.
— Спасибо тебе, Ник.
Фенела постаралась выдавить из себя улыбку, но попытка ее не увенчалась успехом. «Ему страшно тяжело», — подумала она.
И тем не менее каким-то непостижимым образом Фенела верила, что Ник выполнит все свои обещания, все — и касающиеся судьбы Илейн, и гарантирующие My покой и безопасность до
Фенела глубоко вздохнула.
— Не лучше ли отправиться домой? — предложила она.
Ник согласно кивнул.
Они встали из-за стола, и Фенела прошла через комнату к старинному зеркалу, висящему на стене. Она взглянула на свое отражение в стекле, поправила волосы и обернулась к Нику. Он замер посреди комнаты, не сводя с нее глаз.
— Я готова.
Он с минуту не решался, а потом все-таки положил свою ладонь ей на руку чуть повыше локтя.
— Мне хотелось бы поцеловать тебя, Фенела, можно?
Всего какая-нибудь доля секунды колебания — и она ответила:
— Конечно, да.
Она подставила ему свою щеку, Ник наклонился, чтобы коснуться ее губами, а затем медленно обвил руками плечи Фенелы и робко привлек девушку к себе. Фенела напряглась, замерла, а потом внезапно, как только почувствовала приближение его ищущих губ к своим, дернулась, в мгновенной панике рванулась прочь из его объятий… и в тот же миг оказалась на свободе.
Она отвернулась и отошла к окну.
— Фенела!
В том, как Ник произнес ее имя, звучала откровенная мольба. Она обернулась.
— Ник, мне придется тебе кое-что объяснить. Я уже говорила тебе, когда ты делал мне предложение, что люблю другого. И мне казалось, ты понял, что именно я имею в виду, то есть в настоящее время я пока еще не могу… не могу быть для тебя больше, чем… Ник, ну ты же должен понять!
Ник шагнул к ней.
— Фенела, я понял, все понял! Прости, что огорчил тебя. Я люблю тебя и, наверно, веду себя как последний дурак, когда дело касается отношений с женщинами… Увы, не могу похвастаться богатым опытом в этой области!
Фенела сдавленно вскрикнула:
— Ник, не надо, не говори так! Сразу чувствуется, какая же я эгоистка — жуткая эгоистка! Думаю только о себе… Но мне просто показалось, что ты не понимаешь: я не могу… ну, не могу позволить тебе трогать меня… пока.
— Понимаю.
— Ох, не надо было мне выходить за тебя замуж! Как же это ужасно на самом деле оказалось; какой эгоистичный, потребительский поступок с моей стороны! Но, Ник, ты же сам, несмотря ни на что, взял меня в жены…
— А разве я хоть чем-нибудь дал повод подозревать, что жалею о своем решении? — сдержанно осведомился Николас.
— Нет-нет, конечно, нет, но я только подумала…
— Забудем это, ладно? Ошибки, подобные только что допущенной мною, нередко делает человек, с утра перебравший шампанского. Как говорится, проехали. Забудем.
Ник отрывисто бросал слова. Фенела поняла, что разговор окончен. Ник направился к двери, она следом, мучась какой-то неловкостью и смутной неудовлетворенностью собственным поведением, отчего все остальные чувства отступили на второй план.
— Ник, ты не сердишься?
Фенела ощутила себя одинокой, словно брошенной им на произвол судьбы, поэтому, когда Ник обернулся, для нее огромным облегчением было видеть легкую улыбку на его губах.