Глубинные течения
Шрифт:
– Верно. Мне неловко было, что я тогда вмешался в вашу беседу с капитаном.
– Что вы о ней думаете? – спросил он, оживившись.
– Похоже, он не в восторге был от ваших идей.
– Благодарю вас, – разочарованно протянул Мерфиг. Глаза у него были как два осколка коричневого стекла, волосы в ноздрях ровно подстрижены. Его выговор отличался от обычного сушняцкого, напоминая скорее галактический. Происходил он явно не из низкого сословия – наверняка его родители занимали почетные посты в государстве, либо церкви.
– Вы видели результаты сегодняшних замеров. Что скажете?
– Очень
– Зато очень хорошо вписывается в мою теорию. В последнее время я много размышлял о Кратере. Об атмосфере. Представьте, что когда-то на Сушняке была атмосфера. Вспышка на солнце уничтожила ее. Представьте, что на планете к тому времени уже жили разумные существа и они все предвидели. Они вырыли себе убежище, огромное, для всей своей цивилизации. Гигантское убежище, со стенами высотой в семьдесят миль и толстым слоем пыли для защиты от радиации. Со временем Древний Народ приспособился к жизни в пылевых глубинах, они уже не могли выходить на поверхность. Представьте, что им удалось перестроить свою физиологию для жизни без воздуха... Когда-то они были очень сильны. Вы же знаете, Цивилизация построила свои поселения на самом верху. Они не решились спуститься вглубь кратера, опасаясь... того, что внизу. А теперь они намного слабее. Им нужен только покой. Они никому не хотят причинять зла, но тех, кто подходит слишком близко, они убивают – быстро и незаметно. За те пять веков, что здесь живут люди, скопилось множество слухов, легенд, неподтвержденных свидетельств, тайн океана, хотя ничего достоверного среди них вы не найдете. Может, они уходят, а может, просто спят. Но они существуют, это точно!
Пока он говорил, лицо его раскраснелось от возбуждения. Закончив, он со вздохом уселся на стул.
– Мерфиг, – сокрушенно признался я, – это самая дурацкая бредятина, которую мне только доводилось выслушивать.
Я думал, он кинется на меня с кулаками, но он просто схватил маску и, сверкнув глазами, выбежал вон.
9. Новая беседа с наблюдателем
После ужина, главным блюдом которого, несомненно, явился крабовый суп, на камбуз заглянул юнга Меггль с известием, что меня ждет капитан. Десперандум сидел во вращающемся кресле за заваленным бумагами столом. Единственная масляная лампа под потолком отбрасывала на широкое бородатое лицо капитана дрожащие тени.
Он оторвался от работы и закинул руки за голову.
– Ты, Ньюхауз, последнее время интересовался наукой, верно? – без предисловий начал он. – Вот я и решил разъяснить тебе, что произошло сегодня и как это следует понимать.
– Польщен вашим доверием, сэр.
– Попробуем беспристрастно рассмотреть имеющиеся факты, – приступил Десперандум несвойственным ему лекторским тоном. – Леска останавливалась несколько раз на различной глубине, а затем была перерезана. О чем это может говорить?
– Кто-то играет с нами? – попробовал угадать я.
Капитан свирепо зыркнул на меня и оставил мое предположение без комментариев.
– Я тут произвел необходимые расчеты, – продолжил он, обведя рукой гору бумаг на столе. Я подошел поближе.
– За основу вычислений я взял свойства гранулированной скальной породы. Стоит отметить, что
Я никак не мог вникнуть в его каракули.
– Оказалось, что в Море Пыли имеют место процессы более сложные, чем предполагалось ранее, – Десперандум разгорячился. – При определенных условиях, которые невозможно воспроизвести на поверхности, пыль оказывается спрессована до плотности камня, причем образования принимают вид длинных и плоских горизонтальных полос. Эти пласты крайне нестабильны, они постоянно перемещаются и разрушаются. Но их вполне хватает на то, чтоб остановить глубиномер, а их края – острые и твердые, как кремень. Они разрежут все что угодно.
– Вон оно что... – наконец до меня дошло, что бумаги, на которые я все это время пялился, сплошь усеяны цифирью без малейшего намека на вычисления. Я видел несколько знаков умножения тут и там, пару больших интегралов, но они никак не соотносились со всем остальным. Никаких результатов и в помине нет, только разрозненные числа – большие числа, миллионы и миллиарды, словно каждый разряд увеличивал значимость записей, помогая их создателю крепче уцепиться за реальность. Бессмысленные, случайные наброски.
– Именно, – подытожил Десперандум. – Есть также косвенные доказательства. Не исключено, что подобный феномен служит причиной необычайно сильных течений. Представь, что случается, когда барьер между разнотемпературными слоями внезапно исчезает. Возникшая турбулентность способна породить даже бурю.
– Звучит убедительно, – заверил я. Мы с капитаном обменялись недоверчивыми взглядами.
Глубоко заполночь я проснулся от шепота шагов по лестнице. Никто другой не мог так ступать – только Далуза.
Открыв глаза, я почти ничего не увидел: темнота, заполнявшая камбуз, клубилась неясными фиолетовыми пятнами, да сквозь открытый люк заглядывала еле различимая звездочка.
Ночи в Море холодные: пыль держит тепло хуже, чем вода. Я поежился и натянул свое старое шерстяное одеяло до подбородка.
– Далуза, – позвал я, удивившись звуку собственного голоса.
– Я ненадолго, – отозвалась она. Я услышал, как она приблизилась ко мне. Похоже, она видела в темноте лучше меня – или чувствовала тепло, или ей хватало света одной-единственной звезды. Как бы там ни было, она легко добралась до моего матраса, поправила одеяло и устроилась рядом, примостив голову у меня на плече. Сквозь тонкую преграду я ощутил жар и невесомость ее тела.
Сердце заколотилось, и я постарался отвлечься:
– Как тебе сегодняшнее представление с измерением глубины?
– Старый спектакль, – пробормотала она, забираясь на меня и просовывая руку под одеяло.
Мне отчаянно захотелось дернуть Пламени, но я не сдавался:
– О чем ты?
– Я же с ним третий рейс. Он это проделывал раз двадцать, и всякий раз бестолку. Иной раз по полдня убивает – но двух одинаковых измерений еще не случалось.
– В каждом рейсе?
– Ага. Сменит всю команду, кроме меня, и снова за старое.