Глубокое бурение
Шрифт:
Лёха обиделся:
– Вам бы лишь бы помудить.
– Не ссы в карман, с получки тазик купим! Ты там Вовке-Большому привет передавай от РММ, скажи: цалуем в уста сахарные!
– сказал Опарыш. Нахватается вечно где-то.
Андрюху тут же заклеймили как гомосека и погнали прочь. А кузнецу велели погладить собачку и сильно президента не бить, а так только - для проформы. Чтобы знал, кто его гребёт и кормит.
Ночью, видимо, от переживаний, Лёхе приснился президент:
– Давайте, молодой человек, не будем сопли жевать. Говорите - чего вам нужно?
Лёха
– Дайте миллион!
– потом подумал и добавил: - Десять.
– Чего?
– Владимир Владимирович искренне удивился. Лёха понял, что продешевил.
– Ещё хочу издательский дом «Амфора», - поторопился добавить он. Видя, что президент записывает, сказал уже медленнее: - И «Эксмо», и «ACT» - для друзей. И два локомотива. И новые коньки.
– Недурно. А как насчёт: «Никогда и ничего не просите»?
– Но вы же иначе не догадаетесь, - развёл кузнец руками. И проснулся.
Наяву же всё вышло совсем не так. Сначала молодые литераторы - и Лёха особенно - жаловались на нерадивых читателей, мол, не читают, подлецы. Уставший от внешней политики Владимир Владимирович обещал наказать виновных. Воодушевлённые, молодые писатели тут же предложили свои услуги в рамках госзаказа: о контрразведчиках писать, о светлом будущем, о трудной работе правительства и законодательного собрания… Они забыли, что тут же в углу сиротливо жались журналисты, которые лизоблюдства терпеть не могут. Увидев себя вечером в новостях, Лёха понял, что влип. Теперь никто ему уже не поверит: ни братья-писатели, ни сволочи-читатели. Продался режиму за бочку варенья и корзину печенья! И все это видели!
Утешало одно: памятуя о странном ночном видении, кузнец успел отловить президента во время прощального рукопожатия.
– Владимир Владимирович, у меня к вам просьба.
– Слушаю вас.
– Мне бы… кхм… Короче, мне нужно десять миллионов. Если президент и удивился, то виду не подал.
– В каких купюрах?
– поинтересовался он. По спине кузнеца потекла холодная капля.
– В тысячных, - выдавил Лёха.
– В какой гостинице живёте? Когда возвращаетесь домой? Поездом, самолётом?..
Кузнец отвечал чётко, почти односложно. Он не особо верил в успех авантюры, но шаг уже сделан, нужно было идти до конца.
– С вами свяжутся, - закончил Владимир Владимирович.
– Прощайте.
– Ага, - Лёха почесал затылок, а потом вспомнил и крикнул: - Привет вам от РММ.
Утром в номер постучали. На пороге стояли два агента Смита.
– Ой, - ноги кузнеца подогнулись.
– Это вам, - в руки Лёхе перекочевали два красивых больших кейса.
– Вот конверт. Внутри код от замка. Счастливого пути, - и агенты испарились, оставив кузнеца недоумевать с конвертом в зубах.
Денег оказалось даже больше, чем рассчитывал Лёха. Но при этом они ничего не стоили.
4
– И какого-такого ты долларами взял?
– отчитывал Игорь Лёху. На работу кузнец явился с этими двумя кейсами, каждый в пуд весом, и обо всём поведал радостно гогочущей бригаде.
– Не мог еврами?
– Так откуда
– Яснее надо формулировать, быдла.
– Да, наклепали тебя, - вставил Митя.
– А ты вообще молчи, клёпаный папуас. Иди вон, сынка своего, Опарыша воспитывай. Но президент наш и впрямь жлоб.
Сколько там, говоришь?
– сварщик, несмотря на такой облом, был в прекрасном расположении духа. Наверное, по той причине, что наклепали не его.
– Десять миллионов американских долларов, тысячными купюрами.
– Клепать мой нюх, не мог он вас до метеорита этого кипучего пригласить?
Да, было обидно. Что называется: видит око, да зуб неймёт. Стоило Америке исчезнуть с лица земли, и тут же выяснилось, что цена ей - доллар, простая бумажка. И хоть настриги ты этих долларов вагон, стоить они не будут ничего.
– Хоть подкоп рой, - глубокомысленно изрёк Оскар.
Игорёк с Лёхой посмотрели на токаря. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Когда до Оскара дошло, о чём подумали эти двое, он озабоченно спросил:
– Вы что, мужики, йобу дались?
5
Ставок сварщика в мастерских числилось две, и одну из них уже десять лет занимал Игорь. Трудно найти на карте место, где бы не побывал Игорёк: и в Томске, и в Кзыл-Орде, и в Пржевальске, и в Кожевниково, и в Колпашево, и в Евпатории, и в Питере, и даже один раз в Чебаркуле. И везде с ним что-то случалось, одних армейских приключений хватило бы на тысячу и одну ночь. Однако, при всём своём хвастовстве и браваде, Игорь был действительно классный специалист и шабашил круглый год.
Место же второго сварщика было проклято. Как-то за год сменилось три человека, пока не пришёл Вовка, но и он испортился буквально за тот же год.
Первый, по фамилии Пахмелкин, был высокомерным. Ходил в отутюженной робе, часто умывался, а уж прямые свои обязанности выполнял с таким видом, будто его смертельно оскорбили. Гордяк его гребёт, говорил Игорь. Кроме того, Пахмелкину не хватило дедовщины в армии, и он захотел ввести её в цехе, а первой жертвой ошибочно выбрал кузнеца. Кузнец с виду был увалень, слова худого не услышишь, свирепостью характера тоже не отличался, вот и решил Пахмелкин взять его в оборот. А Лёха взял да и послал его. Сварщик попробовал силовое давление, но, опять же, не учёл разницу в весовой категории, был аккуратно, но сильно бит, обиделся и через месяц подал на расчёт.
Пока искали замену, в сварщики пошёл слесарь Мишка. Варил он, вроде, сносно, работы не боялся (даже пословица после него осталась: «Куль не лезет - не зазор»), но несколько раз спалился по пьяной лавочке, и ему тоже пришлось уволиться.
Пахмелкин привёл Жеку. Этот деятель оказался наркоманом, но узнали об этом поздно. Жека занял денег у всех, загнал налево метров сорок сварочного кабеля, на пару с Опарышем как будто потерял складную дюралевую лестницу, практически новую, и склепался в неизвестном направлении. А потом Гардин пригласил Вовку - тот приходился каким-то троюродным родственником его зятю.