Глубокое ущелье
Шрифт:
— Пойдем, моя милая, ты устала!
Лотос обернулась на дружеский, ласковый, как шелк, голос Балкыз. Улыбнулась ей.
Они отошли. Кёль Дервиш закончил свой рассказ о приключениях Джимри назиданием.
— Да будет памятно вам, рабы божьи: деньги, добро и имущество лишь преграда, скрывающая душу от бога. Кто по скупости своей не сумел во благо употребить богатство свое, пусть знает: падет безмозглая голова его с плеч и шкуру его соломой набьют, на посмешище народу выставят...
Лотос остановилась.
—
Балкыз торопливо сунула руку за пояс.
— Вот умница!..— Передала деньги Аслыхан и увела Лотос с площади. По дороге им навстречу попался Каплан Чавуш.
— Ты ли это, Лотос, дочь моя? — радостно воскликнул он.— До чего же выросла с позапрошлого-то года! — Потом спросил у Аслыхан: Где ты ее отыскала? А где кормилица Артемиз?
— Едет за нами потихоньку.
— Что давно вас не было видно? Знаешь, дочь моя, плюнь ты на своего Черного монаха, поедем с нами на яйлу.
Мимо, хромая и влоча цепь, прошел айдынский сотник Али. Лотос, засмотревшись на пленника, прослушала, что ей сказал Каплан Чавуш, и подняла на него виноватые глаза:
— Не поняла я, дядюшка Каплан. Простите!
— Значит, не до меня было. Говорю: охота тебе каждый год глядеть на гнусную рожу Черного монаха...
— Не надо плохо говорить о нем. Ведь он мне крестный отец.
— Правдивое слово плохим не бывает. Будь ты взрослой да разумной, не выбрала бы себе крестного с такой рожей?.. Подожди, послушай, что скажу! За год ты выросла, что за три, если так дело пойдет, через пару лет стареть начнешь. Вот останешься одинокой старухой, так знай: виноват в том нечестивец, назвавшийся крестным отцом твоим.
Подбежал Орхан, услышав последние слова, рассмеялся. Каплан Чавуш с напускной серьезностью сказал:
— Чего зубы скалишь? Или не правду говорю?
— Правду говоришь, Каплан Чавуш, истинную правду.
Пока старики готовились к утреннему намазу, те, кто уже успел закончить трапезу, отправлялись в путь. Орхан осмотрел наспех прилаженное дышло повозки, в которой ехала дочь властителя Ярхисара.
Поддержав Лотос за локоть, легко подсадил ее, помог сесть в повозку. В какой раз посетовал:
— Приехала бы раньше, вместе бы съездили к монаху Бенито.
Глаза Лотос сверкнули хитрецой.
— А чего проще, можно и теперь съездить. Через день вернетесь на яйлу.
— Ты думаешь?
— Почему же нельзя? — Девушка смотрела на него с нежностью, и взгляд ее говорил: «Ничего-то вы, мужчины, не понимаете».— Почему же нельзя? — повторила она.
Орхан застыл, решая, как быть, и вдруг прищелкнул пальцами:
— Ты права! Молодец! — Огляделся, будто хотел тотчас вскочить в седло.— Верно!
Кормилица не слышала, о чем они переговаривались. Прикрикнула на возницу:
— Трогай! Чего стоишь?
Орхан
— Верно... Я предупрежу отца и вас догоню...— Голос его дрогнул.— Езжайте медленно. Дышло плохое...
Он остановился, уперев руки в бока, тяжело дыша. Сердце бешено стучало, точно в приглашении Лотос таилась великая надежда и страшная опасность...
Мавро чистил рыжую кобылицу, клочком козьей шкуры тер спину и круп и вполголоса напевал:
Эй, конь! Конь мой лихой!
С гордо поднятой головой!
Как заржешь, враги врассыпную бегут!
От погони уйдешь и в погоне настигнешь.
Грива вьется, что косы невесты.
Эй, конь! Конь мой лихой!..
— Да стой же ты смирно, стой, говорят!
— Брат Мавро!
— Кто там? Ах, это ты, Кёль Дервиш! Что прикажешь, ага?
— Чего приказывать? Знаешь пленного сотника Али-бея?
— Знаю. Был он тут недавно, да ушел. Уговаривал его поесть, не стал. Мяса ему завернул в лепешку. Ушел повесив голову.
— Зовет он тебя... Сказал: «Пусть поторопится ради аллаха!»
— Где он? О господи, что же случилось? Он тебе сам передал?
— Нет, встретил Балабанчика, послал за тобой.
— А где Балабанчик?
— Да разве Балабанчик подойдет к вашим? Боится Дюндара. Меня послал.
Мавро подозрительно оглядел Кёль Дервиша.
— Ты случаем не захмелел от гашиша? Смеешься надо мной?
— Бесстыдник! Видел ты когда-нибудь, чтобы я был пьян от гашиша, а?
— Ладно. Чего надо бедняге Али-бею?
— Не знаю. Сказал только: «Пусть приедет поскорее. Дело важное!»
— Важное? Аллах, аллах! Где ж он теперь?
— Если не наврал Балабанчик, ждет тебя неподалеку от Армянского ущелья.
Мавро бросил козью шкурку, схватился было за седло, да передумал. Стал быстро взнуздывать кобылицу.
— Мавро, дорогой!
— Ну?
— Возьми и меня!
— Зачем?
— Возьми! А то лопну от любопытства, виноват будешь в моей смерти.
Мавро улыбнулся: «Ладно, не велика тяжесть. Можно и взять». Кёль Дервиш глядел на него умоляюще. Подставил руки, чтоб подсадить Мавро. Тот прыгнул в седло. Подтянул Кёль Дервиша, посадил его сзади. Крикнул:
— Сторонись! — Вылетел на дорогу и пустил кобылицу в галоп.
Голова каравана уже давно переправилась через сухое русло Курудере. Вереница людей катила по дороге, как быстрый поток Орехового Ключа. Мавро вспомнил, как отец говорил: «В дороге туркменское кочевье само собой порядок наводит». И улыбнулся.