Глянцевая женщина
Шрифт:
Она немного помолчала, потом спросила:
— Подозреваемый все тот же?
— Сказать точнее, такового нет вообще, — ответил после паузы Виктор Петрович, — а на Шиманского, кроме его пакостной и истеричной натуры, не указывает ничто. Ну в самом деле, если это было спланированное и заранее обдуманное убийство, то зачем совершать его дома? Как потом в этом доме жить? И кстати, я не представляю, как он живет там. Идем дальше. Если убийство было спонтанным и непреднамеренным, то где следы борьбы? Ведь такие убийства совершают, как правило, во время ссор, скандалов, драк. Ничего этого не наблюдалось.
— А что платок дал?
— Ничего. Если он в самом деле приводил женщин в дом, когда жена была на службе, если из-за какой-то женщины готов был пойти на разрыв с женой — взял бы да и развелся. Какие проблемы? Любви-то не было в этой семье. И вообще семьи не было. Существование на одной жилплощади — и только.
— А если из-за этой самой жилплощади?
— Ну тогда, повторяю, он все спланировал бы таким образом, чтобы убийство произошло не в квартире.
— Вы еще говорили, что ключи у Алины пропали. Муж знал об этом?
— Нет. Она могла их просто потерять. Были же праздники. Шиманский сказал, что они все втроем — с женой и дочерью — много гуляли в городском саду, вообще по городу. Ели мороженое, они с Алиной пили пиво, сидели в шашлычной на открытом воздухе…
— Он так сказал?
— Да… А что? У вас имеются другие сведения?
— Поэтому и позвонила вам так поздно. А точнее, звонила весь вечер, вас не было, потому и решила, что вы поехали к родителям.
— Так что же вы мне собирались сообщить?
— О-о… Это очень интересно, уверяю вас…
Елена Ивановна выходила из подъезда, когда в нее угодил легкий пластиковый детский мяч.
— Извините, пожалуйста, я нечаянно! — крикнула девочка и устремилась к ней.
— Какой красивый мяч! — проговорила восхищенно пожилая женщина, взяв его в руки. — Это папа купил его тебе?
— Да, — улыбнулась Юля, — а вы откуда знаете?
— Так, догадалась. Папа очень тебя любит и балует.
— Никто меня не любит, — произнесла девочка равно, душно, — я всем лишняя.
Она поплелась с мячом в руках на детскую площадку, Елена Ивановна последовала за ней.
— Зачем так говорить? — спрашивала она слегка растерянно. — Это ведь не соответствует истине.
— Соответствует.
Девочка стала подбрасывать и ловить мяч.
Елена Ивановна присела на скамейку, не решаясь расспрашивать, но Юля сама продолжила:
— Все праздники только и делали, что пили. А я хотела здесь остаться, в горсад пойти, на карусели.
— А они не пошли с тобой?
— Мы же на даче были. Там карусели нет. И мороженого тоже. И детей никаких больше, кроме меня. Лучше бы с бабушкой оставили.
— Я и не знала, что у вас есть дача.
— Не у нас. Это у тети Лиды с дядей Володей. У них дача на Васильевском Мху. Там, конечно, красиво, но по лесу ходить целых два дня не будешь… Купаться рано. Взрослые пьют или дерутся. В общем, скучно.
— Дерутся?!
— Ой! — Девочка перестала играть с мячом и во все глаза уставилась на Елену Ивановну. — Я проболталась. Папочка не велел мне говорить, что мы были на даче. Вы
— Конечно, нет. А кто такие эти дядя Володя и тетя Лида?
— Да Лепницкие. Они работали в музее вместе с папой. Мы дружим семьями — так папа говорит. Ничего себе дружба! Передрались все…
— Юля, — послышался с балкона голос Евгения Леонидовича, — иди ужинать!
— Не говорите папе ничего! — шепнула девочка и закричала: — Иду!
— Музей… Лепницкие… — пробормотала бывшая актриса. — Успею ли? Уже шестой час. Но ничего. Попробуем.
И вместо молочного магазина, куда она вначале планировала направиться, она едва ли не вприпрыжку помчалась в краеведческий музей. Сейчас Виктор Петрович вновь не узнал бы роковую красавицу в суетливой и шустрой старушке. С зажатым под мышкой пластиковым пакетом, в развевающемся легком плаще и смешной шляпке с короткими полями она напоминала старуху Шапокляк из мультфильма, правда, заметно похорошевшую и помолодевшую. Елене Ивановне удалось сохранить свежесть лица почти без морщин, носик ее был аккуратным и отнюдь не длинным, как у известного персонажа, но вот выражение лица было точно таким же — проказливым и хулиганским.
— Я выведу его на чистую воду, — бормотала она на ходу, — теперь уж ясно, кто убийца. Ишь ты — «взрослые передрались»! И это говорит ребенок! Совсем с ума сошли — драться при детях! Нет, мир сошел с ума. Я давно это подозревала. Нет никакого ада под землей. Он на земле. Да, мы в аду живем. Но Господь милостив: он нам не сообщает этого. Но когда это понимаешь наконец — все встает на свои места.
В музей, который был в двух кварталах от ее дома, Елена Ивановна успела вовремя. Директор музея, Владимир Нилович Лепницкий, готовился выйти из своего кабинета, когда увидел запыхавшуюся пожилую даму в светлом плаще и легкомысленной шляпке, сдвинутой набок.
— Вы ко мне? — улыбнулся он. — Проходите, но рабочий день уже заканчивается, я могу уделить вам не более десяти минут.
— Вполне достаточно, — кивнула пожилая женщина, — я пришла к вам по совету Шиманского Евгения Леонидовича.
Елена Ивановна во все глаза уставилась на директора музея, боясь пропустить реакцию на фамилию Шиманского. Но директор оставался абсолютно спокойным. «Стало быть, он не знает об убийстве!» — заключила Елена Ивановна. Если бы знал, то что-то дрогнуло бы в лице. Ну конечно, милиция не вышла на него — с какой же стати? Ведь следователю Шиманский наверняка не рассказал о поездке на дачу, коль скоро там был конфликт, развившийся до драки. Кого с кем?.. Подозрительно. Если Шиманский даже приятелю не позвонил и не сказал, что Алина убита, стало быть, он скрывает этот скандал. Лепницкий явно ничего не знает…
— Ну так и что вам посоветовал Евгений? — спросил директор музея, нетерпеливо постукивая по столу кончиками пальцев.
— М-м… вопрос деликатный…
В глазах директора появился интерес.
— Вот как? Прошу вас, говорите. Если вас ко мне направил Шиманский, значит, вы смело можете довериться мне.
— У меня есть кое-какие пустячки, доставшиеся по наследству…
— Так, так…
— Огромной ценности они не представляют, но все-таки… Девятнадцатый век. Можно сказать, предметы антиквариата.