Гнев Гефеста(Приключенческая повесть)
Шрифт:
Почему? Только потому, что узнала о его пристрастии к выпивке, боится, что он не совладает с собой? Совладал же он все три недели, пока были на юге! Плюс две в Яснограде. А положительного ответа так и не дождался.
А может, зря он затеял с женитьбой? Чем Вита лучше Ольги и Антонины? Пусть красивее, интеллигентнее, умнее. А что у нее на душе?..
Как говорится: куда не кинь — всюду клин: не очень-то она скучает по нему: скоро месяц сравняется, как уехал из Яснограда, а она не только не собирается к нему ехать, как он рассчитывал, реже письма писать стала. А вчера и позавчера он пытался дозвониться до нее, не вышло. То ли в библиотеке, то ли еще где.
И обида так сдавила горло, что он еле проглотил комком застрявший воздух. Сегодня он преднамеренно не стал звонить, чтобы не травить душу. И за конспектом не усидел, нашел причину — поужинать в ресторане. Переоделся в цивильное и вот топает по
Будь они прокляты, эти хищницы, и лучше о них не вспоминать…
Он намеревался поужинать в первом попавшемся ресторане, теперь передумал: он заслуживает большего к себе уважения. Остановил такси и скомандовал: «В „Прагу“».
НА ВОЕННОМ СОВЕТЕ
Москва. 13 октября 1988 г.
Военный совет заседал в кабинете первого заместителя Главнокомандующего ВВС — Главком был в отпуске. За длинным столом разместились генералы, начальники служб, генеральные и главные конструкторы разных КБ, руководящий состав научно-исследовательских институтов, полковники, члены комиссии по расследованию происшествия. Представительные люди солидного возраста. И лишь один он, Веденин, подполковник, тридцати двух лет от роду… Все знакомые и незнакомые поглядывают на него как на белую ворону, непонятно как оказавшуюся здесь…
На стенах все те же схемы и фотографии: полет самолета-лаборатории, катапультирование Арефьева, разные этапы снижения, приводнения. Рентгеновский снимок позвоночника… Нет, появились и новые снимки: испытатель в кресле после отстрела. Не новые, старые, еще с прежнего испытания, когда Арефьева вращало.
Веденин с нетерпением и страхом ожидал начала военного совета — на таком представительном форуме он присутствовал впервые. Обстановка, судя по сердитым лицам первого заместителя Главкома и члена военного совета — начальника политуправления ВВС, складывалась не в его пользу — незнакомые генералы посматривают в его сторону осуждающе, а знакомые стараются не встречаться взглядами. Да и понятно: такого ЧП в авиации давно не было. Коржов сидел рядом с главным инженером ВВС и что-то горячо ему доказывал, кивая то на фотографии на стене, то на Петриченкова. Отстаивает Веденина или…
Первый заместитель Главнокомандующего, тучный, с суровым лицом генерал-полковник, поднялся, и голоса, шушуканья смолкли.
— Товарищи, — начал он глухо, окидывая присутствующих ищущим взглядом. Остановился на Веденине, — как вы уже знаете, неделю назад у нас произошло серьезное, тяжелое летное происшествие: при испытании новой катапульты погиб инженер-испытатель капитан Арефьев. Мы провели тщательное расследование и выяснили причину аварии. Сейчас старший инспектор безопасности полетов, председатель комиссии по расследованию генерал Гусаров доложит вам о результатах расследования. Прошу всех руководителей КБ и НИИ внимательно и всесторонне изучить это происшествие и сделать для себя соответствующие выводы. Понимаю, время сейчас такое, что медлить нельзя, но и спешка обходится нам слишком дорого. И материально и морально. Потому предупреждаю: за ошибки, за упущения, за халатность и безответственность будем строго наказывать, невзирая на авторитет и прежние заслуги…
Вот он уже и вывод: спешка, некачественная подготовка. Нелегко придется тебе, товарищ Веденин, начальство не любит менять свои убеждения. А надо, чтобы оно изменило, иначе не быть тебе больше ни конструктором, ни летчиком…
Гусаров шел к трибуне неторопливо, легко и уверенно, чуть приподняв красивую голову; в каждом его движении чувствовались твердость и непоколебимость своего мнения. Веденину уже приходилось слышать доклады Гусарова, и всякий раз он восторгался его ясной логикой, убедительностью аргументов, против которых не находилось не только опровержений, но и возражений, Теперь же эти ясность и убедительность пугали Веденина: сам Гусаров, похоже, расследованием не занимался, передоверив все своему помощнику, полковнику Петриченкову, человеку малоопытному и, как показалось Веденину, самоуверенному, строившему версию
Почему так поступил Гусаров? К Веденину он относился уважительно и катапульту его поддерживал на всех этапах, отстаивал внедрение на все типы самолетов. Неужели и здесь неблаговидную роль сыграл Скоросветов? Вполне. Шанс отомстить своему бывшему начальнику, по чьему настоянию его понизили в должности, он не упустит.
Веденин посмотрел в сторону, где сидели начальник материально-технического снабжения и врач. Подполковник и капитан пристально наблюдали за поднимающимся на трибуну Гусаровым, и в их глазах, показалось Веденину, больше страха, чем присущего подобострастия, которым только что одаривали Петриченкова. Значит, есть что-то, чего они боятся.
Гусаров поднялся на трибуну, достал из внутреннего кармана мундира блокнот, в руках у него никаких официальных бумаг не было — что еще более настораживало, — обвел зал неторопливым, сочувственным взглядом.
— Товарищи конструкторы и изобретатели, товарищи генералы и офицеры, — заговорил он не категорично твердым чеканным словом, как бывало раньше, а мягко и проникновенно. — Разрешите мне сегодня нарушить наше принятое правило: не зачитывать протокол расследования происшествия, а просто доложить о нем, рассказать все по порядку, как и от чего мы потеряли замечательного офицера, отца двух детей, лучшего испытателя центра. Почему я хочу отойти от правил? — Гусаров сделал паузу, еще более интригуя слушателей, которые и без того сидели затаив дыхание, а Веденин, забыв об остальных, весь подался вперед, заслонив собою рядом сидящего генерала, и тот вынужден был похлопать его по плечу. — Во-первых, потому что доклад должен был делать мой помощник полковник Петриченков, но он внезапно заболел. Во-вторых, считаю, что прямое общение доверительнее, чем через бумагу. Согласны? — Присутствующие заулыбались, по ряду прокатился оживленный шумок. — Кто из нас не помнит простую истину: в авиации мелочей нет? Все помним. А к нашему большому сожалению, летные происшествия чаще всего происходят именно из-за мелочей: кто-то что-то недосмотрел, кто-то что-то недоделал, кто-то что-то проморгал, а бывает, и кто-то в чем-то словчил. — Гусаров перевел дыхание и продолжил набравшим силу и твердость голосом: — Когда мы узнали о происшествии и ознакомились с документами, причина показалась нам настолько ясной, что не требовалось вроде бы никаких экспертиз, кроме медицинской. Посудите сами: катапульта при рождении имела характерный дефект — вращение до десяти радиан, о чем засвидетельствовано в заключении испытателем Арефьевым. Накануне товарищ Арефьев находился в госпитале с диагнозом — остеохондроз. Что это за болезнь, многие из вас знают, потому вполне можно было допустить, что испытатель потерял сознание от перегрузки. Медицинское заключение подтвердило наше предположение. — Гусаров развернул блокнот и прочитал: — «Вследствие продольного сжатия и радиального скручивания на третьем поясничном позвонке обнаружено клиновидное сплющивание; в легких пострадавшего обнаружено незначительное количество морской воды, что дает основание полагать о его шоковом состоянии при приводнении». — Гусаров распрямился, окинул зал взглядом чуть прищуренных, таящих загадку глаз. Остановился на Веденине, будто бы спрашивая: «Чем ты, молодой Гефест, можешь опровергнуть этот вывод?» Веденин рванулся, намереваясь встать, и если не опрокинуть, то, во всяком случае, поколебать утверждения «непогрешимого» Рентгена своими не менее вескими и убедительными фактами и доводами.
Маленькая сильная рука сжала его предплечье. Генерал Гайвороненко укоризненно покачал головой.
Гусаров тоже заметил порыв Юного Гефеста, но отвел взгляд и заговорил снова мягче:
— Итак, казалось бы, все ясно, улики, как говорят юристы, налицо. И все-таки давайте еще раз вдумаемся в фразу: «…в легких пострадавшего обнаружено незначительное количество морской воды». Как она попала в легкие? Почему? Вы ответите: «Ясно, почему — попала через вдыхательный клапан скафандра». Верно. Другого пути у нее нет… Кстати, товарищ Веденин, а почему вы взяли скафандр Алексеева, а не Коржова, которым пользовались ранее?
Веденин уже задавал сам себе этот вопрос и жалел, что поддался уговорам Измайлова и Скоросветова, но сделанного было не вернуть. Ему не хотелось здесь, на военном совете, обнародовать взаимоотношения с Коржовым, потому он ответил уклончиво:
— Начальник материально-технического снабжения убедил, что скафандр Алексеева предпочтительнее, тем более с Коржовым возникли какие-то осложнения.
Гусаров повернулся к Скоросветову.
— Иван Антонович, поясните нам, какие осложнения, и почему вы предпочли новый скафандр, еще не принятый на вооружение, проверенному не однажды?