Гнев Гефеста(Приключенческая повесть)
Шрифт:
Он отвел от нее глаза, повесил в прихожей плащ и прошел в комнату.
— Извините, Юрий Григорьевич, за мою настойчивость, но я действительно завтра уезжаю и не повидаться с вами еще раз, не поговорить, просто не могла. Вы голодны?
— Спасибо, я поужинал.
— А я нет. Ждала вас. — Она подошла к столу и сняла скатерть, под которой стоял уже накрытый стол: дымящийся кофейник, разные закуски. — Вот, прощальный ужин. Поскольку друзьями обзавестись здесь не успела, решила пригласить только вас. — В голосе ее послышалось то ли сожаление, то ли упрек.
— Но почему? Так поспешно… Что-нибудь случилось?
— Да нет, — пожала она плечами. — Все как было, так и остается. Но давайте все по порядку.
— Откровенно говоря, у меня в голове какая-то каша, не знаю, с чего начать.
— На вас это не похоже. Вы всегда были таким собранным, рассудительным.
— Выходит, не всегда. Да и не хочется еще раз выворачивать свою душу.
— Поездка помогла вам?
— Несомненно. Но генерал Гусаров раньше нас разобрался что к чему.
— Значит, я не ошиблась в нем.
— О-о! Это наш авиационный Шерлок Холмс. Председатель комиссии по расследованию летных происшествий. Еще зовут его Рентгеном — видит каждого человека насквозь и глубже.
Пока он рассказывал, Вита налила в чашки кофе.
— Присаживайтесь к столу. — Он видел, что она чем-то взвинчена, и ему стало ее жаль, потому сел без церемоний, хотя ни есть, ни пить не хотелось. — Вчера, когда вы проводили меня, я долго не могла уснуть, думала, что самое прекрасное в жизни человека? И что самое сильное? Вам никогда эта мысль не приходила в голову?
Он поразился совпадению: она думала вчера, а он сегодня, несколько часов назад; но признаться не решился, пожал плечами.
— И к какому же выводу вы пришли?
— Я согласна с теми, кто самым прекрасным считает любовь. Все, что есть в мире лучшее, создано благодаря любви. Значит, любовь и обладает самой большой силой.
Он молчал, догадываясь, что это только преамбула какого-то большого и важного разговора, отхлебнул кофе.
— Видите, какая я непостоянная, — продолжила грустно и иронично Вита. — Приехала сюда две недели назад с Батуровым… Поморочила ему и еще кое-кому головы и уезжаю. Так ведь вы думаете?
— Вы сами говорили, что приехали сюда ради дела, будущей книги.
— Знаете, говорят, если люди сидят за столом, они должны говорить друг другу «ты». Не возражаете?
— Предложение охотно принимаю, — согласился Веденин. — Но вы, вернее, ты чем-то расстроена?
Она пожала плечами.
— Как сказать… — Но по лицу еще заметнее пробежало темное облачко. — Я рада, что ты пришел, и очень рада, что мы встретились, познакомились.
— И все-таки, что случилось?
— Ничего. Просто я многое передумала. Зачем я приехала сюда? Написать книгу. И не только. Я взбалмошная, впечатлительная женщина. Когда познакомилась с Батуровым, он столько рассказывал о тебе, что захотелось увидеть… В жизни ты оказался еще интереснее. Даже когда ты пригрозил мне, что в двадцать четыре часа можешь выдворить из городка, я смотрела на тебя с восторгом. И решила: нет, не испытатели будут главными героями книги, а ты, изобретатель. Мой идеал — одержимый важным делом человек, волевой, умный, добрый…
— Я далек от твоего идеала, — вставил Веденин.
— Не надо с женщиной спорить. Мне лучше знать, — улыбнулась Вита. — Батуров — хороший товарищ, бесхитростный человек. Смогу ли я его полюбить, я не знала. Теперь знаю — нет. Сегодня я ему позвоню и скажу, что испытательный срок наша дружба не выдержала, в любовь не переросла, и я уезжаю. Он просил подождать хотя бы месяца три. Не могу больше. Догадываешься, почему?
Да, он догадывался. Чего хотел и боялся, боится и она. А как бы они были счастливы! После женитьбы ему даже мысли в голову не приходило, что встретится такая женщина, которую он сможет полюбить. Он завидовал Батурову, а оказывается, его надо жалеть. Да, такие женщины, как
— Я думал об этом. Да, Вита, ты из тех женщин, которых нельзя не любить. Но…
— Не надо, — перебила она. — Не продолжай, я знаю: дело, семья, Батуров. Поэтому я и решила уехать, пока мы не наделали глупостей. И все равно я благодарна судьбе, что она подарила мне прекрасные мгновения, заставила волноваться, разобраться в себе, в своих чувствах.
«ТРУС. ТЫ БОИШЬСЯ ВЕДЕНИНА»
Москва. 14 октября 1988 г.
Андрей услышал, как заверещал будильник — пора вставать на занятия, — но не в силах был не только поднять голову, пошевелить ею. «Уйти всегда легко, а вот вернуться…» — прозвучал в ушах сквозь шум и звон чей-то знакомый голос. Чей? Где и когда он слышал его?..
Ах как трещит голова! Гудит как пивной котел, по которому лупят со всех сторон чем-то тяжелым и тупым. И тело все разбитое, уставшее — спал плохо, мучили кошмары. Снова приснилось, что он прыгал с Игорем на установление мирового рекорда с высоты 15 тысяч метров с мгновенным раскрытием парашюта. Едва отделились от самолета, как их закружило, завертело, опутало по рукам и ногам стропами. Андрей потянулся к карману с ножом. Стропы не пускали, глубоко впились в тело. Он задыхался, сильно стучало сердце, не хватало воздуха. Хотел крикнуть: «Помогите!» — не мог, слова застревали в горле комом. И все-таки ему удалось дотянуться до спасательного ножа, раскрыл его и полоснул по опоясавшим стропам. Парашют распустился, однако купол пропускал воздух, как решето, и Андрей падал все быстрее и быстрее. А рядом кружил Игорь, выкрикивая: «Ты предал меня, ты предал нашу дружбу!» Андрей хотел возразить: «Неправда!» — спазмы сдавили горло.
Потом он увидел, как Игорь стал опережать его. Земля стремительно неслась навстречу, и до нее оставалось около сотни метров, а Игорь все не открывал парашют. Андрей хотел предупредить друга, крикнуть, и снова не смог.
Он проснулся от страха и в холодном поту… Болело сердце, гудела голова, мучила жажда. С трудом дотянулся до стола, где стоял графин с водою, налил стакан и, расплескивая по подушке, стал пить.
Немного полегчало, и он снова уснул. Даже не уснул, а задремал, как сон повторился…
Надо вставать. А надо ли? Зачем все это он затеял? Какой из него будет инженер, если он терпеть не может ключи и плоскогубцы, болты и гайки. Нет, не стоит мучить себя и других, надо заниматься тем, к чему лежит душа. Вернуться, упасть на колени перед Ведениным…
«Уйти всегда легко, а вот вернуться…» И он вспомнил, кто сказал! Лев Владимиров, заслуженный летчик-испытатель с фирмы Миля. К сожалению, тоже бывший. С ним Андрей случайно встретился в ресторане. Они, в сущности, были едва знакомы: еще в студенческие годы Андрей прыгал на соревнованиях на точность приземления, а Владимиров готовился на побитие мирового рекорда на Ми-4 с максимальным грузом и на максимальную высоту, — а обрадовались как старые приятели, не видевшиеся вечность.