Гнев генерала Панка
Шрифт:
Чумп узнал, что конная дюжина разделилась и отправилась по дороге в обе стороны. Интересно, неужто мечтают поймать беглеца, катаясь по ровному тракту, ярко светя факелами и громко бренча воинской справой? Вот уж воистину, хумансы. Потом ещё какой-то Хомнир взял десяток добровольцев («ты, ты, ты, ты, ты, вон тот рыжий с приятелем и вы трое — будете добровольцами»), мудро наставил держать луки наготове, усмирил особо свободолюбивых добровольцев звонкими оплеухами и увёл через дорогу в тамошнюю чащу. Удачи вам, почти искренне пожелал гоблин, дивясь на хумансов. Чувствовалось, что дальше за деревьями изрядное болото — неужто правду говорят, что хумансы дальше носа не видят, дальше вытянутой руки не слышат, а уж унюхать могут вовсе только собственные портянки? В конце концов, надо просто знать свои окрестности, перетопит же добровольцев, командир хренов. Гм, если генерал такой же, то лучше будет с ним расстаться поскорее…
Был бы готов — вломился бы сразу в ворота, пока не заперли, посёк бы того, что на рычагах замка… Но подвело миролюбие, пока жевал сопли в канаве, ворота успели запереть. На слух Чумп определил в замке аж тройной ворот, что плохо, может быть, на все запирание будет пара секунд, а дварфы, паразиты, как назло наизобретали хитроумностей, возись теперь с ними. Но главное — в остроге осталось не так уж много народу. Одних онтов, правда, достаточно, чтобы перелупошить всё поголовье ущельных гоблинов, да и тролли в придачу — не фонтан. Пожалуй, стоит сперва запереть врата и заклинить замок, потом освободить генерала, а там пускай он сам за меч берется. Зря, что ли, всю дорогу хвастался, какой он-де искусный да отважный. Правда, не очень понятно, куда потом деваться из закупоренной наглухо крепостцы, тем более что двоих защитников на четыре стены и ворота никак не хватит, но это уже следующий этап плана. На стену и так едва ли кто взлезет — лишний раз Чумп в этом убедился, когда лез на неё сам. Для подъёма он выбрал западную стену, обращённую на закат, чтобы подольше оставаться в тени. Всаживал в щели клинки, впивался в любую трещину, повисал едва не на зубах и при немалой практике потратил почти полчаса на подъём до зубцов.
Вот теперь висел — и не знал, что делать. Ножи упрятал в ножны, чтобы не потерять, так что болтался в глупейшем виде — безоружный, с занятыми руками, в сорока футах над весьма твёрдой землёй. Лезть внутрь? И нарваться на тролля с кувалдой? Эдак образуется новый подвид гоблина — пришибленный. Висеть дальше — глупо, бестолково, пальцы уже сочатся кровью, да и вернутся поисковые хумансы… Стрел у них куры не клюют, авось не все в лесу по грибам выпустят. Слезть и удрать? Было бы разумно, но… Эх, генерал, генерал, втравил же в историю!
Взъярившись на генерала, Чумп решился и, пока не передумал, сильным рывком бросил тело в бойницу.
И врезался прямо в тощего малого в кожаных латах. Роду-племени не разобрал, да оно и ни к чему, своих тут не предвидится, сразу впился в глотку обеими руками. Пусть бицепсами не вышел, но пальцы железные, для роббера пальцы — первое оружие. Тут, однако, подвели и они, слишком устали, удерживая тело на весу. Шея у тощего оказалась на изумление крепкой, гоблин навалился, в отчаянии пытаясь сдавить, пальцы то ли разъезжались, то ли сжимались — онемели, не разобрать. Крик застрял у малого в глотке, но помирать он и не думал, бодро барахтался под Чумпом, суматошно дёргал руками, то пытался отпихнуть гоблина, то нелепо совал кулаком в твёрдый бок, то дергал придавленное телом копье. Вот сейчас дернется, и оба полетят с настила! Гоблин рванул противника за глотку на себя, тут же отпихнул — затылком звучно стукнуло по доскам, обмякнуть бы паразиту, так ведь нет, зашипел и сам попытался ухватить Чумпа за горло…
— Вон он!! Лови татя!! — заорал вдруг кто-то благим матом. Чумп с приятелем разом содрогнулись, глянули на ор. На смотровой площадке наверху башни в ярости брызгал слюной и размахивал огромным мечом один из Коальдовых онтов. Вот оно, началось!
Гоблин опомнился первым, подло двинул душимого коленом промеж ног, оттолкнулся от обмякшего тела и выдернул из-за плеча лук. Первую стрелу метнул навскид, едва оттянув тетиву до груди. Онт не успел увернуться, но широкий охотничий наконечник стрелы звонко тренькнул по чудесной кольчуге, никакого вреда не нанеся. Зато тетива больно хлопнула по запястью, содрала кожу. Чумп сморщился, выхватил вторую стрелу, хотел было выцелить непокрытую онтскую башку, но тут справа из-за угла выскочил ещё какой-то деятель, в руках наотлёт алебарда, стрелу пришлось потратить на него. Брызги крови долетели, силой удара ратника развернуло, он медленно повалился на колени, а Чумпа рвануло сзади за колчан — уж очень живуч этот тощий… Онт взгромоздился на бортик смотровой площадки, пену пустил в боевом безумии, сейчас прыгнет, понял Чумп, и даже если мечом с лёту промахнется одной массой своей раздавит насмерть!
— В лес вас всех в тёмный! — захрипел гоблин в злом бессилии. Жизнь продавать надо дорого! И хоть гибель в бою не была пределом Чумповых мечтаний, лучше уж умереть на последнем неудержимом
Онт уже летел — глыба мышц, облитая полутора пудами стали, с такой высоты да таким мечом расколет не то что гоблина — всю стену до земли! Тощий малый сзади упёрся коленом в Чумпову спину, колчан тянул на себя, пытаясь удержать проклятого татя под неотвратимым онтским клинком. Чумп рванул из ножен оба кинжала. Один с хлопком перерубил перевязь с колчаном, тут же освободившийся гоблин перекатился в сторону. Онт обрушился на настил, под ним хрустнуло, но выдержало, меч вонзился в толстое дубовое бревно, как колун, на две ладони. Как можно быстрее Чумп метнул оба ножа накрест, тощему безродному лезвие ушло в горло на две трети, а вот страшному онту всего лишь пропахало по виску. Хлынула кровь, Чумп выдернул генералов акинак и бросился добить, но здоровяк взвыл от боли и злости как голодный дракон и — хлоп! — одним махом высвободил своё орудие. Что значит берсерк! Вон генерал, уж на что репа здоровая, а поди полдня матюгами и прибаутками выкорчёвывал бы. Чумп бросил свой акинак на голову онта, тот — воин ушлый — успел подставить клинок, сшиблись грудь в грудь, и гоблин уязвлённо заметил, что противник выше на голову, вдвое шире в плечах, а одной рукой с лёгкостью ворочает мечище длиной с самого Чумпа, тоже мне ценное оружие, как его красть-то прикажете? Онт понял тоже, свободной рукой обхватил, начал давить, прижимая к груди, но вёрткий гоблин ловко просел прямо вниз, выскользнув из смертельного захвата, метнулся, как щенок, под ногами великана, ещё и пнул ногой в зад, так что откатился далеко за спину. Ну что ж, сам разорвал дистанцию, сам выбрал участь — онт легко развернулся, вскинул меч…
Да, этому жизнь иначе как за бесценок не продать, сумрачно понял Чумп. Нырнул, когда воин крутанул меч, попробовал достать выпадом, но онт легко вернул непомерный клинок под удар, и акинак, сшибившись с ним, с хрустом сломался. Вот подарок! Делать тут было более нечего, и Чумп ошарашил онта, без разбега прыгнув в сторону башни. Окна второго поверха были как раз вровень с настилом, и он долетел, уцепился за наличник, выдрал с корнем, упал на широкий подоконник и вкатился в полутёмную комнату. Успел только разглядеть слева ряд доспехов на подпорках, а справа тусклые отблески на зловещих остриях, когда за окном вновь взревел онт, а потом вся башня сотряслась, когда огромная туша, чуть-чуть недотянув, грянулась о стену и повисла на подоконнике, уцепившись одной рукой.
Гоблин глянул в почти прозрачные от ярости глаза онта. Тот видел, что промахнулся, что обречён, но пощады не просил, даже не пытался втянуться в окно сам, да и не мог бы на одной руке, а вторая… Вторая взметнула всё тот же великанский меч! Чумп ухнул, нагнетая злобу, которой не было, взмахнул кулаком… но в лицо не ударил, не его стиль, обрушил удар на подоконник. Толстое дерево сухо лопнуло, туша онта выдрала своей тяжестью кусок доски и без звука пропала внизу, только через миг звучно хряпнулось от подножия башни.
— Подумать только, — раздалось за Чумповой спиной раздумчивое. — Сколько лет, сколько набегов, сколько сражений! А пал от руки — смех и грех — последнего татя…
Чумп похолодел. Голос был знакомый. Сердце ушло в пятки.
— Ну уж и последнего, — ответствовал он с достоинством, голос чуть дрогнул, но ничего, сойдёт за сбитое после прыжков дыхание. — Да я его и не трогал… Ишь, задницу наел, как ещё башню не обрушил…
Он неспешно поворотился, пригляделся. Да, по левой стене два пластинчатых доспеха и четыре разные кольчуги, правая увешана мечами, в основном красиво украшенными, однако есть и пара простых, а вон и генеральский, коли глаз не подводит; пара сабель, арбалет, щиты, две скрещенные рогатины. А в глубине, загораживая спиной единственную дверь, стоял сам Коальд. В руках всё та же диковинная секира на прямом, почти копейном древке, два лезвия, шипы на торцах, а вот доспеха нет — только тяжёлый парчовый халат. Не похоже, что онта это беспокоит, но плохой бы он был воин, коли бы по его лицу чувства читались! Чумп же словно голый, всё оружие разбросал на стене… не скакнуть ли обратно? Коальд не успеет через всю оружейную… или успеет? Не торопится… Чумп прислушался, поспешно сместился на шаг вправо, прикрыв спину простенком между двумя окнами. Почудилось, что по настилу ещё кто-то топает. Может, и кажется, но стоит ли проверять?
Коальд понял движение по-своему, осклабился по-волчьи и скользнул вперед и полевее, чтобы отрезать гоблина от стены с оружием.
— Ловок, — признал он, растягивая слова, в глазах разгоралось лютое пламя. — Спасало не раз, не так ли?
— Всегда, — заверил Чумп, чуть сгорбился — последний сюрприз, последний шанс…
— Сейчас не спасёт. Конец тебе, ловкач!
Коальд вскинул секиру поперек, чтобы не воткнуть в потолок, глянул прицельно, уже видя гоблина распластанным с шага, и Чумп понял: не успеешь — умрёшь…