Гнев Тиамат

Кори Джеймс С. А.

Парень в коричневой футболке нахмурился, поймав ее пристальный взгляд, – заподозрил насмешку. Наоми извинилась кивком и отвернулась.

* * *

Ей хорошо жилось в гостях у Чавы. Приятно было просыпаться в настоящей кровати, мыться водой, не перефильтрованной дважды за один душ, есть пищу, имеющую больше одного вкуса. Долгие месяцы в контейнере постепенно превращались для нее в духовное странствие, путешествие, из которого возвращаешься другим человеком. Здесь этого чувства не было.

Графики у них разошлись,

так что теперь Наоми просыпалась, когда Чава давно уже легла в постель. Наоми старалась не шуметь, но работать приходилось. На Обероне существовало разветвленное подполье, но, пока она не решила, что пора скидывать губернатора и приставленных к нему комиссаров, возможности Наоми были ограничены. Подводить мины. Создавать все новые прорехи в системе безопасности. Собирать все новые сведения о противнике. А вот об общей стратегии Лаконии узнавать было нечего. Лаконцы оказались в такой же изоляции, как и Наоми.

И вот, всего через несколько дней после отправки, начали возвращаться бутылки. Они объявлялись по одной, вливая в систему ручейки информации. Отчеты, запросы, сообщения, зашифрованные новейшими, самыми свежими кодами. Бара Гаон был отрезан, но рудники действовали в автономном режиме. Новый Альбион воспользовался случаем для диверсии на лаконской трансляционной станции, и теперь там вели охоту местные силы безопасности. Корабли Союза перевозчиков начали переходить в системы, в которых местному населению грозила гибель, – такие как Табальта и Надежда. Наоми казалось, что после долгой слепоты к ней постепенно возвращается зрение.

Сообщение из Сол было отправлено с Каллисто, тайно переслано на церерское «облако», а там перепаковано в бутылку для корабля Союза вблизи врат Сол. И отправлено к ней.

Бобби на экране выглядела усталой и угрюмой. Кожа потускнела, мощные мышцы шеи стали похожи на сухие жгуты. Из-за артефакта дешифровки тот угол картинки, где располагалось ее плечо, застыл, а все остальное сохраняло свободу передвижения.

– Привет там, – сказала в камеру Бобби, и Наоми на минуту с головой ушла в одиночество, о котором до сих пор не подозревала. Память последних объятий перед отлетом из Сол была живее и реальнее, чем последние воспоминания о Джиме. – У меня тут кое-что есть. По-моему, шанс. Алекс просил согласовать с тобой.

Наоми выслушала изложение ситуации. «Предштормовой» заперт в Сол, сначала катастрофой в медленной зоне, а теперь присутствием «Бури». Антиматерия.

Она почувствовала, что скатывается в прежний аналитический настрой, составлявший всю ее жизнь в контейнере. Едва выбралась – несколько недель на «Каме» и еще здесь, у Чавы, – а залезать обратно уже было холодно и тесно. В мозгу отщелкивались последствия плана Бобби: обнаружение «Предштормового», выпадение обломков на юпитерианские базы, символический и практический эффект утраты империей Дуарте второго корабля «Магнетар»… а за всем этим плакала безмолвная часть ее души.

В тот день, когда она скрылась в контейнере, отдалась жизни горошины под наперстком,

«Росинант» остался за спиной. Тогда это представлялось облегчением. Как если бы душа ее была открытой раной, а контейнер – повязкой. Всегда ей, чтобы выжить, приходилось отступать, сжиматься в комок. И всякий раз она возвращалась исцеленной. Бывало, со шрамами. Но здоровой.

И вот всего несколько взаимодействий с людьми показали ей, что из контейнера вышла совсем не та Наоми, что в него сбежала. Проведенное там время принесло ей ровно столько покоя, на сколько она могла надеяться.

Роль Сабы она взяла на себя по необходимости – но и потому, что оказалась к этому готова. И только потом начала понимать, что такое лидерство. Какую цену приходится платить вождям.

Зашумела вода, открылась и закрылась дверь спальни Чавы. Та проснулась и принимала утренний душ. Скоро придет время Наоми отправляться в постель. А пока можно ответить Бобби, не обижая хозяйку невежливостью. Забавно, для нее это все еще было важно.

Она направила на себя камеру ручного терминала, установила фильтр, отрезающий фон. Если сигнал перехватят, в нем не найдут выдающих Чаву артефактов. На картинке Наоми плавала в пустоте. Она начала запись.

– Привет, Бобби. Твой план… на вид основательный. Я помню, что в последнем разговоре доказывала иное, но с тех пор ситуация переменилась. Я и сейчас считаю, что для мирного эндшпиля необходимо действовать политическими средствами. Но если при этом над головой системы Сол не будет висеть «Магнетар», с политикой станет полегче. Будь это просто корабль, у меня, наверное, нашлись бы оговорки, но ты права: Дуарте сделал из «Бури» символ. Нечасто представляется шанс прикончить легенду, сочиненную о себе врагом. Доброй охоты. Я тебя люблю.

Она закрыла запись, ввела местный код шифрования и поставила на очередь для отсылки Боуну и его сети. Может быть, сообщение будет ждать до отправки в бутылке не один день. Наоми забарабанила пальцами по столу – ей хотелось отозвать запись. Еще оставалось время ее задержать. Оно скоро истечет.

– Привет, – окликнула ее вышедшая из спальни Чава. Она уже оделась на работу. Строгий профессиональный костюм, аккуратная прическа. – Чем занимаешься в это прекрасное утро?

– Сомневаюсь в себе, – ответила ей Наоми. – И у меня, по-моему, вечер. Но кофе тебе сварила.

– Ты добра и заботлива, – сказала Чава, наливая себе чашку. Струйка кофе распылялась, как капли фонтанчика. – Однако тебе грозят проблемы с анализом трафика.

– Ты имеешь в виду, что в систему Оберон и из нее плывут все больше и больше бутылок? – спросила Наоми. – Что есть, то есть. Это намек? Я знаю, что ты не искала соседку по квартире.

– Живи, пока не окажется умнее переехать. А вот потом не знаю. – Улыбка Чавы погасла. – Что стряслось?

Наоми хихикнула.

– В смысле, если не считать, что я только что послала двоих самых дорогих мне людей на смерть? – Она утерла глаза. – Черт…