Гнев Тиамат
Шрифт:
Наоми еще размышляла над этим, представляя, что сказали бы Саба, Бобби и Джим, когда начала торможение. Бутылка из системы Сол прошла через врата Оберона несколькими часами позже. Скиф перехватил зашифрованное сообщение, как перехватывала их система Чавы на луне ее планеты. Для расшифровки понадобилось полдня, так что Наоми еще несколько часов не слышала голоса Алекса и не знала, чего им пришлось лишиться ради победы.
Он… нет, не постарел. Он не выглядел ни старым, ни усталым. Усталым она его раньше видела. Он словно уменьшился. Будто горе лишило красок его глаза.
– Так
Даже под тремя слоями шифровки Алекс не хотел называть Фригольд.
– Когда доберемся туда, я схожу на берег. Думаю навестить своего старичка. Посмотреть, не свил ли в нем кто гнездо. Потом не знаю. Наверное, тебе решать, раз уж ты теперь заправляешь всем шоу. Без твоего одобрения выводить его не стану. Мы с тобой теперь одни остались. Так что… да, прости. Я не хотел отпускать Бобби.
– Передо мной не извиняйся, – сказала экрану Наоми. Слезы линзами стояли у нее в глазах. – Ох, милый, только не извиняйся.
Но сообщение закончилось, а ей еще предстоял проход через кольцо. Медленная зона далась тяжело, но тяжесть эта не имела никакого отношения к скорости изменения скорости.
Это был ее первый переход после потери Медины. И Сабы. И понятной ей модели человеческой цивилизации. Станция в центре сияла маленькой звездой, продолжая изливать энергию, поглощенную при выбросе гамма-излучения. Поверхность пространства колец, всегда равномерно черная, переливалась волнами сияния – намного удивительнее и страшнее, чем прежний мрак. Но еще больше Наоми испугали корабли.
Она ожидала застать пространство пустым. Думала, что после случившегося движение между вратами сведется практически к нулю. Ошиблась. Ее малыш-скиф принял сигналы почти двух дюжин транспондеров и высмотрел подписи двигателей еще нескольких. Распоряжение Лаконии об эвакуации пространства колец игнорировалось в таком масштабе, которого Наоми не понимала и не представляла, а от предчувствия опасности у нее захватывало дух. Без управляющей движением Медины шансы попасть в летучие голландцы у каждого были много выше прежних.
Она шла на переход, ничего не подозревая, и вполне могла пропасть. А все потому, что подразумевалось, будто событие, убившее Медину и «Тайфун», уничтожившее врата в две системы, не изменило правил. Если порог исчезновения стал другим, они об этом не узнают, пока не влипнут.
Быть может, все дело в необходимости снабжать неустойчивые колонии или сбыть товар, сэкономив на выплатах Союзу. А может, в том, что свобода заставляет человечество забывать о последствиях. Так или иначе, у Наоми перехватило дух. В изумлении она не сразу заметила, что среди кораблей присутствуют два того же типа, что «Предштормовой», и что они разгоняются в ее сторону. Из-за каши в медленной зоне и в собственной голове она спохватилась только тогда, когда от «Муссона» пришел запрос на связь.
Ее система давала возможность изменить голос и внешность, и Наоми, прежде чем отозваться, пять раз проверила, работает ли эта программа.
– Говорит
В его голосе звучала затверженная напевность, словно он в сотый раз повторял опостылевший ритуал.
– Простите, – ответила Наоми. – Я не нарочно. Просто у меня болен брат. Я давно должна была к нему вернуться. Никакой контрабанды, честное слово.
– Мне безразлично, куда вы направляетесь, – сказал лаконец. – Просто уходите и не вздумайте возвращаться. Сюда скоро прибудет постоянный гарнизон, и тогда за такие вещи будут расстреливать. Постарайтесь к тому времени оказаться в другом месте.
– Да, сэр, – согласилась она. – Сейчас же ухожу на переход, сэр.
Связь прервалась. Они не справлялись с потоком. Больше того, они держали в медленной зоне корабли, не способные контролировать движение. Значит, или они сознавали опасность и делали все, чтобы свести к минимуму риск повторения катастрофы с Мединой и «Тайфуном», или выжидали крупную рыбу, или совмещали то и другое. А проследив курс, Наоми увидела, что лаконские истребители направляются к Оберону.
– В цель попали, – пробормотала она, – но приза не заработали.
Врата Бара Гаон располагались в сегменте, позволявшем сократить курс через пространство колец до половины его поперечника, и оказались не совсем там, где ожидала их найти навигационная система. После потери Танъявура и Текомы остальные врата сместились – самую малость, но достаточно, чтобы программа заметила. Наоми приступила к коррекции курса и… остановилась.
«У меня болен брат, – подумала она. – И я тоже больна».
Она скорректировала курс скифа, направив его к Фригольду. К дому.
Глава 36. Тереза
День, когда Тереза наконец свалилась, начался как почти все дни теперь. С кошмара.
Она не спала до раннего утра, пересматривала старые фильмы и программы. Тщилась выдавить утешение из чего-то знакомого. Она чувствовала себя увереннее, зная, что в этих историях произойдет дальше. Не то что в жизни. Она не засыпала, пока терпело ее тело. А стоило все же отрубиться, сновидения наваливались, словно поджидали ее. Словно проголодались.
Их было три разновидности. В первой она странным образом оказывалась частью здания, а отца – или иногда мать – убивали в соседней комнате, и, чтобы остановить убийц, надо было найти нужную дверь. В другом сновидении планету Лаконию поражала какая-то болезнь, от которой куски суши проваливались в расплавленную мантию. Нигде не было ни надежного, ни безопасного места. В третьем, бесформенном и полном насилия, полковник Илич так или иначе убивал Тимоти.
Все они повторялись так регулярно, что она научилась их узнавать. И даже комментировала сны во сне. Когда в голове возникал новый ужас, она думала: «Это как в том сне, только сейчас оно на самом деле». От неизбежности кошмары мучили еще сильнее. И отравляли ей часы бодрствования. Насилие, страх, потери могли прорваться в любой момент, в любом месте, и никакой опоры она не видела.